Данная статья Сергея Маркуса напечатана в № 75 журнала «Караван». В силу того, что объем статьи велик (с 45 по 89 страницу), будем излагать материал частями.
Об авторе:Джанна́т Серге́й Влади́мирович Ма́ркус — советский и российский журналист, искусствовед, культуролог и поэт. Автор многочисленных публикаций по исламской тематике, в которых большое внимание уделяет культуре, диалогу цивилизаций и межконфессиональному взаимодействию. Известен как поэт, переводчик болгарской и узбекской поэзии.
Сергей Маркус. Русский мастер из Казани — на пути к универсализму. Часть 1.
Не правда ли, многие люди, даже серьёзные и творческие, не могут, не хотят, не в силах понять и принять данный нам мир - одновременно в его бесконечном разнообразии и в мощном, неоспоримом единстве? Живут на землях, пропитанными токами разных культур, среди народов, говорящих на разных языках - но выбирают лишь одно, субъективно родное и понятное. А другое... отталкивают и не примелют.
Но есть и всегда были среди нас мыслители, которые чувствуют и в своём творчестве выражают, казалось бы, всем известные философские истины: «Единство в многообразии», «Диалектика Единого и единичного», «Творец мира и бесконечное разнообразие созданного Им мира, в вечном обновлении».
Возьмём эти формулы, которые кому-то покажутся слишком «отвлечёнными», и заменим их на темы нашего альбома: «Русский художник в Казани», «Соцреализм, реализм, исламская каллиграфия», «Синтез русских, европейских, татарских традиций с арабскими, иранскими, японскими.» И всё это, на самом деле - грани одного явления. Владимир Александрович Попов. Русский художник из Казани, которому в 2019 году исполнилось 95 лет. Жизнь, длиною более чем 95 лет, и художественное творчество на пути к Универсуму и к универсальному в нашем изменчивом и многоликом мире.
По-настоящему, конечно, следует представлять его творчество именно в многогранном многоцветии: от советского плаката и индустриального пейзажа до лирических пейзажей, исторических панорам шедевров русской православной архитектуры - до виртуозной исламской каллиграфии, до тугр нового типа с их «психологическими кардиограммами»... Так и жизнь его вбирает столь разные (но объединённые единой судьбой!) явления, как Великая Отечественная война, Советский Союз, становление современной демократической России, духовное возрождение Татарстана, обновление древней Казани, небывалая ранее открытость миру в диалоге культур.
Но сейчас, углубляясь в альбом, посвящённый каллиграфии Попова, сосредоточимся на этой, поистине уникальной, грани его таланта.
1. КАЛЛИГРАФИЯ ЕДИНЕНИЯ ВЛАДИМИРА ПОПОВА — ФЕНОМЕН КУЛЬТУРЫ РУБЕЖА XX И XXI ВЕКОВ
В истории искусств редко встречаются художники, резко меняющие язык своего искусства, которым занимались долгое время - и осваивают новые формы, стили и даже новую эстетику из иной культуры - и добиваются при этом впечатляющего эффекта. Тем самым обретают «второе дыхание» или даже «второе лицо».
Так, своё второе лицо - как выдающийся исламский каллиграф нашего времени - получил художник реалистической традиции Владимир Александрович Попов, который увлёкся в 1994 году арабографической каллиграфией в возрасте 70 лет (!), имея богатый опыт в контексте русской и советской художественной практики, базирующейся на традициях европейского реализма. К тому времени он уже не раз получал различные награды и носил звания Заслуженного художника Российской Федерации и Республики Татарстан, Народного художника Татарстана, Заслуженного деятеля искусств РТ. Естественно, состоял членом Союза художников Татарстана, СССР и многократно выставлялся как на персональных, так и коллективных выставках Казани, многих городов СССР и России, в зарубежных странах.
Высокую оценку «второго лица» В. А. Попова дал известный искусствовед и востоковед-арабист, директор Государственного Эрмитажа, написавший ему: «Вы удивительно красиво делаете очень важное дело - придаёте новый межцивилизационный аспект традициям мусульманской каллиграфии. Да поможет Вам Бог! Искренне Ваш Михаил Борисович Пиотровский».
Но как художник русского происхождения, выросший вне исламской культуры, смог придать именно исламской каллиграфии «новый межцивилизационный аспект»? Думается, корни этого явления не только в личности жителя Казани, но и в наработках отечественной цивилизации. Достоевский в знаменитой Речи о Пушкине (1880 г.), как известно, сформулировал, что такое «всемирная отзывчивость русской души». Перечитать его мысли, глядя при этом на работы Попова - чрезвычайно продуктивно. К примеру, перечисляя способности Пушкина входить в душу и стилистику разных народов, прежде всего европейских, Достоевский делает неожиданный поворот на Восток: «Кстати: вот рядом с этим е религиозным мистицизмом религиозные же строфы из Корана или «Подражания Корану»: разве тут не мусульманин, разве это не самый дух Корана и меч его, простодушная величавость веры и грозная кровавая сила её?»
Плоды погружения Попова в мусульманскую культуру вызывают такую же реакцию. Да, он по-пушкински вошёл в тот «самый дух Корана...» И в этом он (художник, а не поэт или писатель) - продолжатель пушкинской линии русской культуры. А своего рода парадоксальным «доказательством от противного» стал факт. кражи внушительного Альбома с ксерокопиями тугр и каллиграфии Попова со стенда на Международном фестивале Корана в 2000 г. в Тегеране. Конечно, это недостойный поступок, да, это криминал. но, согласитесь, люди, у которых явная нехватка своих идей, вот так и занимаются «кражей интеллектуальной собственности». Ведь не у всякого есть такой Альбом!
Представляя каллиграфические работы В. А. Попова в данной книге, попытаемся описать специфику части его композиций и ответить на вопрос: благодаря чему стал возможен столь уникальный феномен культуры рубежа XX и XXI веков, как каллиграфия Владимира Попова? Возможен ли в принципе чудо-скачок в культуру других народов, вхождение в сердце иной религии, овладение, вплоть до виртуозности, новой эстетикой? Что это такое: «художественная глоссолалия - говорение на иных языках», описанное в Деяниях апостолов как Сошествие Святого Духа?... Не забудем и точки зрения скептиков: а уж не подмена ли это, не ложная ли имитация..?
2. СПЕЦИФИКА КАЛЛИГРАФИИ ВЛАДИМИРА ПОПОВА
Многогранный анализ созданного В. А. Поповым в области каллиграфии, несомненно, предстоит в будущем сделать с разных сторон учёным разных специальностей. Отметим сейчас первое, что уже обратило на себя внимание и вызвало интерес как у специалистов, художников, так и у рядовых зрителей. Это первичные наблюдения, заметки, которые, надеюсь, помогут будущим учёным разобраться в тонкостях, а новым молодым художникам - дерзновенно продолжить начатое казанским предшественником.
Особый вклад внёс В. А. Попов в развитие искусства тугр - личных знаков выдающихся личностей, где скупым минимумом графических, прежде всего чисто линейных, средств, букво-знаками он создал духовный, психологический или интеллектуальный образ - символ. Взятые им первоначально за основу тугры классического османского типа, были изучены, многократно повторены - но затем творчески преодолены в чрезвычайно изощрённых и разнообразных композициях. Оказалось, что пластические, линейные, смысловые, образно-музыкальные и философские возможности арабских шрифтов не исчерпаны за всю прошедшую историю мусульманской каллиграфии и могут дать много нового - и чисто эстетически, и в богословско-созерцательном смыслах.
Подобные символы созданы В. А. Поповым в разнообразных вариантах: их можно обозначить по трём тематическим направлениям. Это классические богословские имена в сочетании с классическими религиозными текстами и понятиями. Это тугры, посвящённые Богу - Творцу - Создателю - Всевышнему Аллаху; Пророку Мухаммаду и 25 посланникам Аллаха от Адама до Мухаммада; Али и его сыновьям; а также выдающимся духовным деятелям прошлого и современности.>
Но второй ряд - это тугры с именами наших современников. Они посвящены деятелям государства, наук, промышленности и искусств, просто друзьям художника. Часть тугр исполнены в строгой форме чёрно-белой графики и восхищают своим лаконизмом и чёткостью. Другая часть - обогащена цветом.
Наконец, третий тип тугр - это графические знаки, включённые в сложные композиции шамаилей с их многими деталями.
К примеру, цикл тугр от Адама до Мухаммада выполнен для музея-заповедника в Великом Булгаре и находится на почётном месте в его постоянной экспозиции. В Музее искусства народов Востока в Москве хранятся шамаили «Аллах Акбар», «Бисмилла» и «Творец». Собственностью разных музеев Татарстана являются ряд тугр и шамаилей, посвящённых Аллаху и Пророку Мухаммаду. Есть тугры и за рубежом - в коллекции экс-президента Ирана Сайеда Мухаммада Хатами, в Российском Центре науки и культуры в Каире. Неоднократно искусству оригинальных тугр Попова посвящались статьи в российских и зарубежных СМИ, в Интернете. Многие из них опубликованы на его официальном сайте - www.vlademir.ru
Стоит отметить, что само искусство тугры прошло многовековое развитие - его можно условно обозначить в три этапа. Тугрой ещё у древних тюрков назывались печати, клейма для скота - тогда эстетическое подчинялось чисто утилитарной цели быть знаком владельца стада. Позднее придворные каллиграфы Османской империи разрабатывали для султанов печати - подписи, которые былоневозможно подделать. Здесь эстетическое вышло на первый план - для придания торжественности и величия заказчика. Тугры в культуре мусульман Поволжья наследовали как древнетюркские, так и османские традиции. Наконец, на рубеже XX-XXI веков этот древний жанр стал востребован в новых условиях - как поданный на языке графики психологический образ, условно говоря - «портрет человека» или «лейбл - фирменный знак».
Интересно, что свои тугры были не только у султанов, придворных, учёных, шейхов Османского мира и в других регионах огромной исламской цивилизации, но и у русских царей: специально для дипломатической переписки с восточными странами. Сохранились, к примеру, тугры Михаила Фёдоровича и Петра Великого. Попов возродил эту традицию, опираясь, к тому же, на европейский опыт экслибриса. Но если экслибрис должен быть связан с книжностью заказчика и отражать его библиотечные вкусы, то тугра - это обобщённый образ конкретного человека, выраженный средствами арабской каллиграфии.
Первые зрители в Казани пытались даже называть поповские тугры «портретами», но это явно противоречит исламской эстетике. Всё-таки «портрет» - явление доисламской, или внеисламской цивилизации и путать термины не стоит. Тугра сначала в тюркской, булгарской, потом и в арабской культурах - графический знак, печать, символ человека (или в целом - рода, фирмы, компании), нередко совмещающий имя заказчика, имя его отца, девиз или благопожелание.
Возрождая эту традицию, Попов создал ряд тугр первых лиц современного Государства Российского (Ельцина, Путина, Медведева, Шаймиева и др.), причём для Путина не один, а шесть разных вариантов. Дело в том, что в разные годы восприятие личности Путина и её социального резонанса менялось. Это и нашло отражение в изменениях трактовок тугр, ставших своего рода «графическими кардиограммами», где средствами графики художник ведёт поиск особенности меняющейся личности
Интересно сравнивать тугры тех людей, к расшифровке графического кода которых Попов обращался неоднократно. Так, мы видим, что возможны разные решения и человек может быть «портретирован» в тугре то как лирически мягкий, то как торжественный и деловой. Вне сомнения, эта вариативность заложена самим разнообразием стилей, почерков классической арабской каллиграфии.
Однако Попов, владея разными почерками каллиграфии, обращается с ними свободно и нередко их монтирует, сочетает, даже выдумывает их продолжение-развитие. Ранее, в эпоху Средневековья и становления классической каллиграфии, представить себе подобное было невозможно. Но к концу XX века внутри исламского мира - в результате информационной глобализации и нарастающей открытости к иным культурам - художники стали свободнее обращаться с канонами. Наряду с продолжателями строгих правил, появились новаторы. К их числу принадлежит и каллиграф из Казани В.А. Попов.
Его новаторство выражается и в свободных композициях, где временами угадывается опыт реалиста, а временами фантазия работает исключительно в формате самой каллиграфии и свойственных ей графических приёмах. Его новаторство - в единении подчас несоединимого: реалистически поданных пейзажа и архитектуры с каллиграфическими лаконичными туграми или с протяжёнными каллиграфическими лентами коранических текстов. Его новаторство проявляется в сочетании техник, к примеру, в реалистической акварели - традиционная, или новаторская каллиграфия, шамаили, исполненные в темпере на холсте. Его новаторство - в цветовых решениях.
Тут можно отметить, что первое время, до поездки в 2000 году на VIII Международный форум Корана и каллиграфии в Тегеране и общения со многими каллиграфами из разных стран мира, Попов следовал скупой по цвету приволжской традиции (с господством строгой гаммы чёрного и зелёного в сочетании с серебром и изредка золотом). Но после Тегерана его цветовидение раскрепостилось и стало совершенно свободным, возникло много новых решений, радующих ныне своей чистотой и яркостью, открытостью цвета и смелостью цветовых сочетаний.
Итак, суммируя, можно сказать, что каллиграфия Попова - это творческий синтез как традиционных для татарской культуры и всего мусульманского Поволжья приёмов и образов, так и шире - многонациональных традиций исламских народов всего мира, а также опыт художника-реалиста XX века.
Сам художник объясняет основы своей, эстетики так: «В подлинном пейзаже, натюрморте, портрете художники всех времён и народов воспевали Красоту. А это, как мы знаем, один из сифатов (свойств) Творца. «Аллах Сам прекрасен и любит красоту!». В этом смысле изображение прекрасного в мире - всегда прояснение Божественного замысла. И хорошее искусство всегда в конечном счёте ведёт к Богу. Но каллиграфия - уникальное духовное искусство. Оно выросло как росток из графики того языка, на котором говорили многие пророки, сам Пророк Мухаммад (мир ему и благословение!) и на котором был ниспослан Коран. Звуковое воплощение Корана - это таджвид, чтение нараспев, это великое искусство. Каллиграфия - это мистическое чтение для глаз. Не все умеют читать глазами. В странах с традициями Ислама детей обучают азам каллиграфии - так воспитывают стремление к гармонии, и даже если ребёнок не станет художником, то будет понимать каллиграфию и наслаждаться ею. Это очень важно - так очищается душа».
Приобщаясь к Божественной Гармонии через познание геометрии, через орнамент, через букву, поданную орнаментально, человек испытывает и бесконечную радость, и священный ужас. Каллиграф преодолевает на время свою временность, смертный касается Ритма, превосходящего смертность и всякую ограниченность. Это - «метафизическое чистописание». Однако оно не «икона» (такое понимание исключается в Исламе), но путь, приближающий к Безграничному, Бессмертному и выше всякой формы пребывающему Творцу миров - Аллаху. «Каждый правоверный должен учиться правильному письму» - эту поговорку знает любой первоклассник мусульманского мира и в наши дни.
А мудрецы древности подчёркивали, что речь идёт не о «чистописании без клякс». Откроем персидский трактат 0каллиграфии XVI века, созданный Султаном Али Мешхеди: «Лишь познавший сердце знает, что чистота письма - от чистоты души... Опора искусства письма - в красоте поступков человека...». Любили повторять и высказывание Платона: «Письмо - геометрия души». Но всё же самым главным для понимания были слова из Корана: «Читай! И Господь твой, Щедрейший, который научил каламом...», то есть научил человека пользоваться тростниковым пером и - посредством этого пера - познавать тайны жизни.
В завершение этого обзора интересно сравнить жизненные и творческие пути В. А. Попова и выпускника казанского медресе Баки Урманче, обучившегося каллиграфии в молодости в Казани и ставшего позднее классиком татарского искусства. Как известно, он скрывался в сталинское время в Средней Азии, стал мастером реалистической и импрессионистической живописи. То есть его путь (во многом под давлением репрессивного отношения советского общества к религии и национальному искусству татар) был - от каллиграфии к реализму в живописи, скульптуре и графике. А путь Владимира Попова во встречном направлении - от реализма к каллиграфии.
Однако, эта формула несёт несколько прямолинейный характер. Дело в том, что в каллиграфические поиски Попов внёс опыт реализма. И это особо чувствуется в созданных им шамаилях. В них мастер отталкивается (как в материале, в форматах, в эстетике) от традиций Поволжья.
С одной стороны, по-прежнему, согласно традиции, в шамаиле на первом месте стоит Текст, поданный каллиграфически. Здесь Попов традиционен. И уместно вспомнить такое определение особой выразительности искусства шрифта вообще - в мировом масштабе. Немецкий график и теоретик Альберт Капр утверждал в книге «Эстетика искусства шрифта»: «Искусство шрифта всегда было в состоянии - и не утратило этой способности и по сей день - тонко чувствовать духовные устремления общества и передавать их своими, присущими ему одному средствами».
О чём же - о нас с вами и о нашем времени - говорит каллиграфия Попова?
Владимир Попов выбрал те жанры, которые бытовали в Булгарском Поволжье, начиная с X века - это булгарские «шамаили» и тюркские «тугры». Слово «шамайель» («шамаиль») персидское, дословно означает «портрет», «икона» - так в народной шиитской традиции называли портреты имама Али с сыновьями Хасаном и Хусейном, вывешивали их дома в нише и занавешивали полотенцем.
Однако, шамаиль в Волжской Булгарии среди суннитов имеет свои особенности - это ни в коем случае не изображения людей, даже самых почитаемых, но картина с архитектурными изображениями мусульманских святынь, орнаментами и каллиграфическими надписями из Корана или хадисов.
Попов знает традиции «татарских шамаилей», но свой вариант пишет на холсте, а не на бумаге или стекле, не коллажирует фольгу или ткани, как в народном искусстве. Его шамаили с мечетями Мекки и Бухары, Самарканда и Стамбула, цикл «Мечети Татарстана» выполнены в техниках и в размерах европейской станковой картины, предельно графичны и декоративны. Лучшие из них - более абстрактные по языку, концептуальные «вероучительные или богословские» шамаили, в которых выражены особая экспрессия и мистическое очарование арабской каллиграфии.
Шамаили Попова сразу вывели его в первый ряд мастеров этой формы в Татарстане, что, естественно, вызвало ропот и даже зависть у местных «Сальери». Его стали упрекать в «несоблюдении татарских традиций» и в «мрачной суровости». Но он - свободный художник, вовсе не обязанный повторять пройденное. А после поездки в Тегеран в декабре 2000 года, где показывал свои работы на VIII Международном фестивале Корана и каллиграфии и видел сотни работ каллиграфов со всего света, Попов вообще решил, не оглядываясь на Поволжье, рисовать так, как хочет. И появились яркокрасочные, совсем непривычные для Татарстана, жизнерадостные шамаили, вдохновлённые Ираном и Малайзией, Пакистаном, Китаем и Магрибом... Расширение эрудиции и контакты с каллиграфами разных стран ещё более раскрепостили его фантазию.
Появилось новое художественное явление - синтетический шамаиль XXI века кисти Владимира Попова.
Но в заключение этой главы есть смысл дать пару примеров (и явный намёк будущим исследователям) по поводу графики отдельных тугр и каллиграмм (каллиграфических знаков) Попова. Но сначала уточним: в чём различие этих терминов? Под туграми следует строго понимать архаичные знаки, выросшие из тюркской древности до своеобразного «графического портрета, эксклибриса» личности. И этот термин неприменим, когда художник разрабатывает темы Имён Аллаха, пророков и святых. Если первое - отражение Реального, то второе всегда - выражение Сверхреального.
У современных художников-мусульман России (как татар, башкир, так и кавказцев, казахов) в начале поисков Попова и в даже сейчас господствует бесконечное повторение османского стиля. Тугры султанов Средневековья все однообразны. Так начинал сам Попов (и так продолжает Н.Наккаш и многие другие). Здесь явный художественный, концептуальный, духовный застой, штамповка канона. Она психологически вполне объяснима: ведь в пору возрождения национальных культур легче всего и приятнее «вспоминать детство» своего народа.
Но Попов вышел на универсальный уровень. Потому чрезвычайно интересно рассматривать, чувствовать и анализировать его по-моцартовски лёгкие и по-баховски бесконечные (как «Хорошо темперированный клавир») вариации Имён Всевышнего и Его посланников. Оказывается, это такие же неисчерпаемые, вновь обновляющиеся реалии, как и одни и те же темы в музыке названных композиторов. В этой сфере - концентрат шедевров графики Попова. О каждой из тем можно писать трактаты и поэмы. Чего стоит один лишь пример: убегающая внутрь себя бесконечность слова «Аллах» в знаменитой каллиграмме-спирали!
Что касается тугр, то интересно сравнить - как Попов развивает одно имя, образ одного персонажа в разное время. Так, для меня стало открытием, когда вслед за торжественно церемониальным образом моей первой тугры, он вдруг преподнёс мне моё же имя... в виде птицы-сердца. То есть - в первой тугре он выразил статус советника муфтия (возможно, даже преувеличив его). А во второй раз увидел «незримое»: сердечность, дух птицы, ранимость...
Крайне интересно проследить и за развитием тугр самого Попова - своеобразных «автопортретов». От «корабликов» в духе расхожих арабских картинок - до всё более и более усложнённых. И, наконец, уже с кириллицей на русском языке тугре, исполненной в 95 лет «Е Владемир». Причём здесь арабские корни уже упрятаны вглубь форм кубизма.
Однако, наиболее удивительным стала серия тугр президента России В.В.Путина. На мой вопрос (даже несколько сердитый) «зачем так много о первом лице, это что, подобострастие» художник сам удивился и ответил так: «Разве Вы не понимаете, что сначала все в мире спрашивали: «Ху из мисте Путин? Кто есть мистер Путин»? А потом, год от года, он проявлялся и раскрывался. Я же, вдумываясь в его образ и его деяния - рисовал их!» Первая тугра - буквы его имени, свёрнутые, как зародыш в утробе матери. Далее - пусть психологи, графологи, искусствоведы попробуют расшифровать сказанное в графике Попова.
Подобные же скрытые «ключи» - в каждой тугре, в каждой каллиграмме Попова.