3. ИСТОКИ ФЕНОМЕНА КАЛЛИГРАФИИ ВЛАДИМИРА ПОПОВА
Первых же зрителей каллиграфических опытов Попова, признавших их высокое качество, да и многих его поклонников сегодня волнует вопрос: на каком основании возникло это уникальное явление - каллиграфия художника, обретшего - после высоких достижений в реализме - своё «второе лицо» в каллиграфии?
Зрелый мастер, известный как автор соцреалистических полотен и зарисовок, реалистических пейзажей и натюрмортов, вдруг в гостях у знакомых увидел альбом татарских шамаилей и типографских лубков с исламской каллиграфией. Произошло это в доме Любови Львовны Сперанской-Штерн (1918–2010 гг.), известной в Татарстане театральной художницы, автора многочисленных рисунков уникальной книги «Костюмы казанских татар» (1972 г.). Она показала доставшийся ей от Петра Тихоновича Сперанского (1891-1964 гг.) альбом (или, скорее, дубль-вариант альбома) профессора Казанского университета Ивана Михайловича Покровского (1865-1941 гг.), который собирал исламскую каллиграфию ещё до 1917 года. Это была не просто некая графика, но множество сакральных смыслов, выраженных в визуальных символах. Аяты Корана, фрагменты хадисов, афоризмы, стихи восточных поэтов. Огромный мир, где гармонично выражены и Слово, и зрительный, графический Образ.
Важно осознать, кто собрал такую коллекцию, куда её передал и как она повлияла на возрождение исламских искусств на рубеже 20-21 веков. Все фигуры, участвовавшие в этом процессе – выдающиеся деятели русской культуры многонациональной Казани. Так, сам Иван Михайлович Покровский - доктор церковной истории, ординарный профессор кафедры истории Русской Церкви Казанской духовной академии. Составил обстоятельные исторические описания монастырей Казанской епархии по заказу настоятелей этих обителей: Седмиезерной пустыни, Свияжского Иоанно-Предтеченского. Он был одним из учредителей и членом церковного историко-археологического Общества Казанской епархии. Также он – старейший член Общества Археологии, Истории и Этнографии Казанского университета (с 1898 по 1932 гг.). Более того, уникальна его роль в архивном деле. С 1919 г. служил членом, затем и председателем Комиссии по охране архивных фондов и музейных памятников Казани и Казанской губернии, а также заведующим историко-культурной и бытовой секцией Казанского губернского архива, заведующим объединённой библиотекой Татарского ЦИКа, Совнаркома и Госплана. По сути, именно он был первым создателем и хранителем Национального архива Татарстана и других крупных архивов республики. Благодаря его неутомимой деятельности, республика Татарстан не потеряла ценные документы, являющиеся сегодня основой многих фундаментальных исследований по истории РТ. И вот, незадолго до смерти в 1941 г. профессор Покровский передал в дар Государственному музею ТАССР редкую коллекцию шамаилей, собранную им в разные годы (в количестве 70 штук), которая является ныне основной частью коллекции фонда музея РТ, а также другие ценные книги.
Дом, который в 1902 г. построил и в котором жил до самой смерти, постановлением кабинета министров республики Татарстан назван домом его имени, признан памятником истории республиканского значения и занесён в государственный охранный реестр, на доме установлена мемориальная доска
Имена супругов-художников Сперанских в Казани хорошо известны не только благодаря их собственному оригинальному творчеству в живописи, графике, сценографии и архитектуре, но и тем, что первый в истории (!) альбом по татарскому орнаменту был собран и издан Петром Тихоновичем («Татарский народный орнамент, 1948, затем 1953 гг.), а вслед за ним аналогичную работу по костюму 25 лет вела Любовь Львовна, выпустившая (также впервые!) иллюстрированное исследование «Костюмы казанских татар» (1972 г.).
Именно в такой, ренессансной по широте охвата и разнообразию интересов среде, явно во исполнение заданной Пушкиным «всемирной отзывчивости» русского человека, и выявился «восточный, исламский вектор» у реалиста, выпускника Казанского художественного училища Попова.
Но в данном случае уместно помнить не только формулы Достоевского о Пушкине, но и научную, образовательную базу самой Казани. Именно здесь огромное накопление информации и интуиции, проникновение в иные культуры породили феномен Казанского университета, как родины востоковедения и, в частности, арабистики в России. Причём, это накопление шло с конца 18 века, а в 1807 г. школа востоковедения (Восточный разряд) стала реальностью. Она (ещё раз подчеркнём это!), опередив Москву и Петербург, стала самой первой в России. С такими известными именами, как Александр Казем-Бек, Николай Катанов, Осип Ковалевский, Христиан Френ… Хотя сравнительно быстро имперская столица «перехватила почин», создав свою школу в Петербурге: в 1850-ые гг. в связи с созданием Восточного факультета Санкт-Петербургского университета.
И всё же Казань является вот уже более двухсот лет творческим, продуктивным «очагом востоковедения». Удивительно, что процессы в творческой лаборатории Попова хронологически шли одновременно с воссозданием этой научной традиции и их более высокой институализации. А именно: в 2000 г. в КГУ был учреждён Институт востоковедения, а в 2013 уже на базе федерального университета – Институт международных отношений, истории и востоковедения. Это явные «знаки времени».
Не забудем и сугубо «домашний очаг» Сперанских, с его всесторонней домашней библиотекой, уникальной коллекцией живописи, в которой были холсты Коровина, Шишкина, Сомова и даже знаменитый «Автопортрет» Фешина, ныне украшающий Музее изобразительных искусств РТ. Художественная среда высшего класса, предельной исторической и художественной насыщенности!
Под впечатлением увиденного реалист Попов ринулся с головой в освоение техники и премудростей каллиграфии. Как консультанты, ему помогли два казанских знатока: доктор наук, арабист Гульнара Балтанова - с арабским языком; и Наджип Наккаш, профессиональный филолог-текстолог, специалист по булгарской, древнетатарской литературе - в освоении приёмов художника.
Причём сам Наккаш - непрофессионал в изобразительном искусстве, но именно ему принадлежит честь быть возродителем каллиграфической традиции татарского народа в XX веке. Наджип-эфенди сразу увидел и оценил в своём новом, седом уже, ученике мастера, который превзойдёт все ожидания. Так и случилось. Многолетний опыт художника-реалиста Попов поставил на службу каллиграфии и обогатил её новыми приёмами.
Но, если Наккаш смог передать (прежде всего в словах, теоретически) опыт каллиграфии татар рубежа 19-20 веков (застывший и крайне провинциальный по отношению ко всему мировому исламскому искусству), то живые приёмы техники Попов получил от афганского мастера – это был Махмуд ибн Мирза Али (Хаттат, то есть каллиграф), приглашенный к росписи строящейся мечети Кул-Шариф в Казанском Кремле (бежавший из родного Афганистана, как революционер, к сожалению, он был убит в Казани какими-то негодяями, выследившими его после получки, ради денег…). Показанные им технические приёмы Попов хранит, как секрет. (К сказанному стоит добавить ещё одну невероятную «казанскую историю»: вглядываясь в прошлое, некая ясновидящая сказала, что Владимир Александрович уже 15 раз был на земле, именно как каллиграф, причём, первый раз в том самом Герате, Афганистан, откуда был и погибший молодой афганец…).
Но вернёмся в нашу реальность рационально. Феномен «нового каллиграфа» был бы немыслим без фундамента русской культуры и науки, но также и без живого участия татарских знатоков арабского языка и каллиграфии татар. В этом диалоге и сформировался синтез приёмов и языков разных народов.
По итогам его многолетнего творчества можно сделать вывод: Владимир Попов - первый русский художник в истории арабской каллиграфии. Это феномен как для культуры мусульманства, так и для русского искусства. Однако, парадоксально, именно в каллиграфических фантазиях Попова сбылась мечта русских футуристов о единении Слова, Звука и Образа! Велимир Хлебников хотел, «чтобы слово смело пошло за живописью», и художники его круга пытались, прежде всего в книжной графике, найти некую новую русскую каллиграфию. Это были художники Ольга Розанова и Наталья Гончарова, Михаил Ларионов и Алексей Кручёных, Сергей Бобров, Михаил Филонов и Пётр Митурич. Но конкретно к работе с арабской каллиграфической традицией и виртуозному творчеству внутри неё - как это сделал Попов - они не подошли.
Для самого Хлебникова целью была вовсе не артистическая виртуозность, а обнаружение в искусстве гармонии всего мира и, в частности, единства культур Европы и Азии. О тайнах каллиграфии одновременно с ним размышлял (и даже практиковал как самоучка, искатель) мастер «орнаментальной прозы» Алексей Ремизов: «...слова мои из музыки... рукопись приближается к партитуре... слово - музыка - живопись - танец, это «единое и многое», и у всякого свой ритм, своя мера... слово вдохновит музыканта, но читать под музыку не выйдет... никакого слияния искусств - разве ритмическое соприкосновение».
Именно Ремизов раскрыл одну из тайн Гоголя: «Из русских писателей над прописями трудился Гоголь. Зачем ему понадобилось под конец жизни выправлять свой почерк? Или потому, что в рукописи есть магия, как и в человеческом голосе?» Параллели поэтического и визуального волновали, конечно же, не только русских футуристов начала XX века. Трагедия дисгармонии, столь явно осознанная именно художниками этого века, дала контрапунктом две тенденции в культуре Европы и Америки: искусство, живописующее смерть и развал, - и искусство созидания и поиска Всеединства.
Художники, искавшие пути к Всеединству в искусстве, естественно, обращались «за советом» к древним цивилизациям Востока. Но найти новые подходы можно, лишь будучи вооружённым новинками западного технического прогресса. Александр Скрябин в поисках «всеискусства» вводил в музыкальную партитуру «партию света», графически зафиксированную и соединённую с «партией запахов»... К слову сказать, в Казани ещё с советских времён работает лаборатория светомузыки, созданная группой студентов Казанского авиационного института в начале 1960-х годов под управлением профессора Булата Галеева, директора НИИ «Прометей», - он предлагал ввести каллиграфию Попова в светомузыкальную партитуру.
Это пока в замыслах, но взаимодействие с компьютерной графикой - уже реальность. Разработки чёрно-белой каллиграфии превращает в современную многоцветную форму помощник Попова, тоже казанец, Илья Чирков. Вся «компьютерная каллиграфия» -техническое новшество рубежа XX-XXI веков, выполнена творческим дуэтом Попов-Чирков. В поисках остро современных и технологически новаторских решений Попов приступил к взаимодействию с художником «растровой изо-трансформации», казанцем Газинуром Рахматуллиным. Также в Казани у него появилась ученица-последовательница Гульназ Исмагилова.
Его каллиграфические композиции воплощали в своих техниках мастерицы золотого шитья, кожаной мозаики мастерской «Сахтиан» (Казань), в металле и камне - мастера Пермского края (проект Иршата Юнусова). В мечети центрального здания МВД РТ - его каллиграфические композиции, также он подарил серию шамаилей (в тиражной технике) молитвенной комнате в СИЗО-1 Казани - для находящихся там заключённых.
В связи с этим нельзя не вспомнить слова Александра Герцена: «Вообще значение Казани велико; это место встречи и свидания двух миров. И потому в ней два начала: западное и восточное, и вы их встретите на каждом перекрёстке; здесь они от беспрерывного действия друг на друга сжались, сдружились, начали составлять нечто самобытное по характеру... Ежели России назначено, как провидел Великий Пётр, перенести Запад в Азию и ознакомить Европу с Востоком, то нет сомнения, что Казань - главный караван-сарай на пути идей европейских в Азию и характера азиатского в Европу».
Однако деятельность Попова не ограничивается только Казанью или городами Татарстана. К уже названной выставке в Тегеране можно добавить многочисленные персональные и коллективные показы в разных городах России и разных стран мира. К примеру, в феврале-марте 2006 г. при поддержке МИД РФ его выставки прошли в Египте, Сирии и Ливане - в течение 40 дней в 7 крупнейших городах Ближнего Востока. Затем и в Турции и в Марокко, в Монголии и Белоруссии... Инициатором проекта стала Асия Юсуфовна Садыкова, руководитель Общества татаро-японской дружбы «Сакура» из Казани. С нею Попов сформировал группу из мастеров каллиграфии из Марокко, Турции и Новой Зеландии для передвижной выставки «Каллиграфия за мир!», показанной в разных странах при поддержке «Россотрудничества» в Культурных центрах РФ за рубежом. Более 90 живописных и графических работ Попова ныне находятся в собственности различных музеев, в частных коллекциях стран Запада и Востока.
Осмысляя своё призвание, художник пришёл к краткой и ёмкой формуле, которая стала названием-девизом его юбилейной выставки к 85-летию со дня рождения в галерее «Хазине» Казанского Кремля -«Единение». Здесь он принципиально выставил в едином пространстве как работы реалистического плана, так и каллиграфию -утверждение его видения мира как единого целого. Для него мир в принципе един, как и Един его Творец.
А это религиозный аспект, призыв к универсализму и единению. Для него едино и наше земное Отечество с его славянскими и тюркскими основополагающими компонентами.
Это аспект патриотический, гражданский. Для него едины великие мыслители и творцы прошлого, равно как и активные созидатели культуры в наши дни. Здесь выражено его понимание времени - как неразрываемой цепочки, ведущей к вечности.
И всё же, как же объяснить такой радикальный переход, совершённый им на восьмом десятке лет - от реализма к каллиграфии? Обретение, или выявление «второго лица» творца-художника? Думается, что ответ на эти вопросы будут искать - своими методами -учёные и исследователи разных традиций. Науки и религии, психологии творчества и мистики. Тем более, что в силу ряда обстоятельств Попов не владеет арабским языком - но так чутко воспринимает его графическую информацию, что это великая редкость даже среди носителей и знатоков самого этого языка! Напомним, что художник постоянно пользуется в этом вопросе консультациями Г. Балтановой и Н. Наккаша.
Древнекитайская мудрость гласит: «Монах, приходящий издалека, читает суры лучше».
То есть проникнуть в сердечную тайну чужой культуры можно! И даже, возможно, в чём-то превзойти тех, кто вырос внутри неё - ибо для них всё привычно, и глаза их и руки уже устали от повторений... А влюблённый новичок озарён свыше, и Творец предпочитает именно ему, его открытому уму, дать творческую силу.
И ещё: очевидно, всем, кто путает национальное с религиозным, ещё раз (не без юмора) указано, что для Духа границ нет и, говоря библейски, «из любых камней воздвигну Я детей Авраама». В самой же исламской традиции есть понятие об «увайси» - наследовании мистического дара не от живого учителя, а от находящихся в Ином мире мастеров. История искусства свидетельствует, сколько разных по крови, по исходной культуре людей созидали цивилизацию Ислама - от испанцев до греков... В этом ряду - вместе с Синаном, греком, создавшим османский стиль архитектуры, - стоит и имя Владимира Попова.
Наконец, возможна и такая трактовка (правда, далёкая от общепринятого в современной науке Европы) - этот художник в своих прошлых рождениях уже рождался в иные эпохи и проявлял себя каллиграфом. Кстати, и внутри исламской культуры есть мыслители, разрабатывающие понимание перерождений личности, наследование особенностей судьбы и творческих даров.
Пытаясь понять истоки его вдохновенных открытий, всё равно остаёмся перед тайной. Каким же образом, имея столь ограниченный эмпирический опыт, русский художник вышел на просторы классического мусульманства - это воистину радостная загадка! Более того, Попов - вообще первый русский художник в истории арабской каллиграфии. Это феномен как для культуры мусульманства, для культуры Татарстана, для русского искусства.
Потому так значительны награды, полученные художником в год его 90-летия. Председатель Совета муфтиев России, муфтий шейх Равиль Гайнутдин подписал в Москве указ о награждении его Фаизхановской премией за 2014 год в области культуры с вручением нагрудного знака - «За выдающийся вклад в возрождение и развитие традиций мусульманской каллиграфии, укрепление международных связей и продвижение исламских ценностей в общемировой культуре, единение народов средствами изобразительного искусства». А 30 августа 2014 года, в День республики, Президент Татарстана Рустам Минниханов вручил Владимиру Александровичу Попову высшую премию в сфере культуры Татарстана - Государственную премию имени Габдуллы Тукая - за серию каллиграфических композиций. Таким образом, искусство религиозного происхождения, мусульманская каллиграфия была впервые столь высоко отмечена на государственном уровне. Это и личная заслуга самого художника, и большая радость для всех, кто трудится ради духовного возрождения нашего Отечества.
Здесь соединились воедино ценности - художественные, религиозные, национальные и общегосударственные. То Единение, Культура и которому посвятил свою жизнь и своё служение Владимир Александрович Попов. Это Каллиграфия Единения. Жизнь, длиною более чем 95 лет (!), и художественное творчество на пути к Универсуму и к универсальному в нашем изменчивом и многоликом мире.