Анатолий Елдашев. Православная культура в Казанском крае (XVI — XX вв.). Предисловие

Анатолий  Елдашев

Православная культура

в Казанском крае

(XVI – XX вв.): очерки истории

Татарское книжное издательство 2012 год

Оглавление

Предисловие

Выдающийся представитель русского монашества XIX века московский митрополит Филарет (Дроздов) писал, что «монашествующий деянием своим должен обрести в видении восход, т.е. трудолюбным и неослабным исполнением заповедей Божиих и правил отеческих ему открывается путь к высшей жизни духовной и созерцательной, которая есть на земле предначинание жизни небесной».[1]

Это было напоминание о той главной цели, ради которой были созданы христианские монастыри, в том числе и русские православные, ко времени Филарета существовавшие уже не одно столетие.

И действительно, «уйти в монахи», «уйти в монастырь» - эти слова в устах православного человека всегда означали уход из мира житейских дел и треволнений в совсем иной мир, где человек освобождается от земных оков, где его душу возвышают постоянные молитвы, где он духовно подымается над земной жизнью и приближается к Богу. В монастырь часто шли люди, чем-то потрясённые, не поладившие с окружающим миром, уставшие от жизненной борьбы и невзгод, разочарованные, ищущие утешения, покоя и духовной свободы.

Монастыри существенно отличались  один от другого по своему статусу. Так как эти различия сказались на дальнейшей судьбе монастырей, то представляется важными их типологические характеристики.

Монастыри русской православной церкви подразделяются по культовому рангу (лавры, ставропигиальные монастыри, пустыни, киновии, скиты, общины), по половому составу (мужские и женские), по штатному положению (штатные, заштатные или сверхштатные), по административному  положению (самостоятельные, приписные, подворья, архиерейские дома), по уставному режиму (общежительные и необщежительные), по назначению (обычные и миссионерские), по вероисповеданию (православные, старообрядческие и единоверческие).

Монастырями высшего культового ранга являлись лавры, их в Российской империи было четыре: Киево-Печерская (основана в 1051 г.), Троице-Сергиева (основана в XIV в.), Почаевско-Успенская (основана в 1240 г.) и Александро-Невская (основана в 1712 г.). Каждая из них подчинялась непосредственно Синоду и управлялась высшим церковным иерархом. К лавре приписывались один или несколько монастырей, которые являлись как бы их подсобными хозяйствами.

Являясь составной частью системы институтов Русской православной церкви, монастыри подчинялись верховной власти Святейшего Правительствующего Синода и российского императора. При этом некоторые древние и знатные обители находились на положении ставропигиальных (от греч. «крест вбиваю»). В древней Церкви на месте, где закладывался монастырь предстоятелем вбивался крест. Этот обычай символически сохраняется в Русской Церкви: монастырю, получающему статус ставропигиального, от Патриарха передаётся крест, который хранится в алтаре. В конце XIX столетия таких монастырей было семь: Заиконоспасский, Новоспасский, Донской, Симонов и Новоиерусалимский Московской  епархии,  Спасо - Яковлевский  -  Ярославской  (до 1888), Cоловецкий - Архангельской епархии. Эти монастыри подчинялись непосредственно Патриарху. Их настоятелей назначал по представлению Синода император.[2] 

Епархиальными монастырями управлял местный архиерей. Для наблюдения над ними и улаживания внутренних конфликтов он назначал благочинного, из числа настоятелей. «Благочинному над монастырями, гласил закон, - поручается столько монастырей, сколько он может с удобностию иметь их под своим надзором».[3]

Независимо от богатства, знатности и иерархического положения все монастыри русской православной церкви делились на две большие группы по составу населения: мужские и женские.

Помимо деления на ставропигиальные и епархиальные, монастыри различались также как штатные и заштатные. Первые получали пособие от казны, вторые существовали всецело за счёт пожертвований верующих, доходов от имущества и «трудоделания» монахов (выделки крестиков, писания икон и пр.). Штатные монастыри разделялись на три класса, соответственно сумме казённых пособий и престижности. В XIX веке классность монастыря стала прежде всего показателем его знатности, ибо некоторые монастыри добились окладов по особым штатам, а другие были возведены классом выше без добавочного оклада.

Первоклассные мужские монастыри получали от казны от 2300 до 2500 руб. в год; им разрешалось иметь не более 33 монахов, во второклассных монастырях - соответственно 1500 руб. и 17 монахов, в третьеклассных - 950 руб. и 12 монахов. Так, в 1909 году 11 монастырей Вятской губернии имели годовую доходность до 25000 рублей, два - до 50000 рублей.[4]

Настоятели первоклассных и второклассных монастырей носили сан архимандрита, третьеклассных - игумена. Закон разрешал в отдельных случаях возводить в сан архимандрита настоятелей третьеклассных монастырей, но с оставлением на окладе игумена. В некоторых монастырях настоятель имел звание строителя. Как правило, строители возглавляли маленькие   заштатные   обители.   Настоятельницы   женских монастырей имели сан игуменьи.

В XIX веке широкое распространение получили женские общины. Как правило, только их начальницы имели монашеский сан, остальные же члены находились на положении послушниц. В недавно образованных общинах иногда и начальница не имела монашеского сана. Община, являясь как бы преддверием монастыря, давала возможность утвердиться в решении принять монашеские обеты.[5]

Правовой статус монашества. Правовой статус православного монашества в конце XIX - начале XX вв. определялся как каноническим правом РПЦ, так и нормами государственного законодательства.

Юридическое положение православных монастырей и монашествующих определялось «Сводом законов Российской империи». Монастыри имели право на обладание отводимыми им от казны земельными наделами, но они не могли их продать, а только сдать в аренду. Монастырям запрещалось владеть насельными имениями.[6]

От постригавшегося в монашество требовалось добровольное согласие; принуждение к пострижению влекло по закону уголовное наказание. Никакой прежний образ жизни не мог служить препятствием ко вступлению в монашество, ибо оно само по себе рассматривалось как «подвиг постоянного покаяния», а возможность покаяния доступна каждому.

Пострижение в монашество законом разрешалось для мужчин с тридцати лет, для женщин - с сорока. Выпускники духовных академий и семинарий по указу Синода от 29 мая 1832 г. получили право становиться монахами с 25 лет. Пострижение должно было быть добровольным. Будущий монах не должен был иметь супружеских уз, малолетних детей и неоплаченных долгов. Нахождение под судом или следствием также являлось препятствием к пострижению.

Лица, принадлежащие к податным сословиям (крестьяне и мещане), должны были представить увольнительный документ от своих сословных обществ и получить согласие казённой палаты. Лишь после этого вопрос о разрешении им вступить в монашество рассматривался губернатором.[7]

Находившиеся на военной или гражданской службе обязаны были получить увольнение от начальства, а лица податных сословий - увольнительные свидетельства от сельских и городских общин, к которым они были приписаны. Дворянин, поступавший в монастырь, должен был передать своё родовое имение наследникам; «благоприобретённым» имуществом (приобретённым путём покупки на личные средства, пожалования или дарения) он мог распорядиться по своему усмотрению, из этого имущества полагалось сделать взнос (вклад деньгами или иным видом имущества) в монастырь, куда он поступал. Впрочем, в монастырь принимали и без вклада, но такие лица (обычно из податных сословий) не имели права голоса при решении монастырских дел.

До 1832 года постриг в монашество происходил только с разрешения Св. Синода. После указа Синода от 29 сентября 1865 года разрешение на постриг давал уже епархиальный архиерей. Желающий принять монашество обращался к нему с прошением, в котором указывался и монастырь, где проситель намеревался пребывать, к прошению прилагались рекомендации благочинного и свидетельства, удостоверяющие, что для пострижения нет препятствий. Епархиальный архиерей в годовых отчётах в Синод прилагал и список постригшихся в монахи. Поступивший в монастырь сначала в качестве послушника (или послушницы) проходил трёхгодичный «искус послушания» - подготовки к принятию монашества.

Для лиц, заведомо расположенных к монашеской жизни, этот срок мог быть существенно сокращён, а в случае тяжкой болезни и вообще отменён. От трёхгодичного срока послушничества освобождались окончившие класс богословия в семинарии или в духовной академии, вдовые иереи и диаконы. По истечении трёх лет послушник мог отказаться от пострига и покинуть монастырь.

Это был самый многочисленный слой монашества. На 1 января 1915 г. в русских православных монастырях находилось свыше 65 тысяч послушников и послушниц, или 70 % общего числа постоянного монастырского населения.[8]

Внутренний строй монашеской жизни. Монастыри по характеру уставной жизни подразделяются на общежительные и необщежительные (особножительные). В общежительных монастырях монашествующие не имеют личной собственности и получают от монастыря келью, необходимую утварь, а также одежду, обувь, питание и пр. Доходы от рукоделия братии - написания икон, росписи храмов, шитья облачений, изготовления церковной утвари и пр. - идут в общую монастырскую казну. Общежительные монастыри отличались большей строгостью своих уставов. Значительное влияние на них оказал «Устав о скитской жизни», созданный в середине XV века преподобным Нилом Сорским. Устав предъявлял строгие требования следовать церковному Преданию и писаниям святых отцов, определял образ жизни и молитвы, подчёркивал обязательность грамотности и книжности.

В необщежительных монастырях монахи обычно имели келью и иногда общую трапезу от монастыря, всё остальное они приобретали своим трудом. Монахи особножительных монастырей могли иметь собственные сбережения помимо монастырской казны. Перед смертью монах обязан был всё своё имущество завещать монастырю. Настоятели крупных необщежительных монастырей назначались императором, остальных - епархиальными архиереями с последующим утверждением  Синодом.  В начале  XIX  века  преобладали необщежительные монастыри, настоятели которых не могли осуществлять полный контроль над братией.

В 1862 году Синод рекомендовал переводить необщежительные монастыри в общежительные, рекомендация была повторена в 1869 году. Новые монастыри основывались только как общежительные. На 1 января 1914 года 2/3 монастырей являлись общежительными, причём большинство из них были женскими.

В монастырях действовал принцип беспрекословного послушания младших старшим. Настоятель являлся полным руководителем монастыря, но сам подчинялся епархиальным архиереям. Без благословения настоятеля ничего не делалось в монастыре. Хозяйственная жизнь обители находилась в ведении келаря, финансовая - монастырского казначея. Монашествующим была запрещена торговля, кроме продажи «собственных рукоделий», да и то «через избранных престарелых братии» и с разрешения настоятеля монастыря.

Женское монашество. С конца XVIII в. и особенно со второй половины XIX в. начинается возрождение и расцвет женского монашества. В отличие от мужских большая часть женских монастырей (2/3 открытых в XIX в.) была преобразована из женских общин.

Статистическими данными о монастырях и монашестве мы располагаем с 1808 года. В том году в России насчитывалось 443 православных монастыря (без прописных) - 349 мужских и 94 женских. Численность монашествующих обоего пола составляла 3118 человек, послушников 1148.[9]

Динамику роста числа монастырей и монашествующих в России в XIX столетии можно проcледить по таблице 1.

В течение XIX века количество обителей увеличилось с 443 до 828 или на 82 %. Быстрый рост монастырей происходит при правлении Николая I. Затем, в 60-70-годы, темпы несколько снизились, а с 80-х годов число обителей, и прежде всего женских, вновь стало увеличиваться.

Если в начале и в середине XIX века (в дореформеный период) лишь каждый пятый из монастырей был женским, то в конце столетия их количество доходит почти до половины (около 40 %).

На этом фоне ещё более заметно преобладание монашествующих в женских монастырях в сравнении с мужскими. Если в 1825 г. в женских обителях послушание несло 48 % монашествующих, то в 1900 г. их уже 71 %. И эта тенденция сохраняется вплоть до 1917 года.

Таблица 1.

Количество монастырей и численность  монашествующих в 1825 - 1900 гг.[10]

Некоторые женские общины основывались богатыми благотворительницами (обычно также принимавшими через некоторое время монашеский постриг), другие же возникали стихийно, по почину отдельных подвижниц. Сначала общины существовали самостоятельно, без вмешательства светских или духовных властей. К концу XIX столетия правительство стало всемерно способствовать организации женских общин в целях благотворительности и миссионерства. В 1896 году существовало 156 женских общин, из которых 96 позднее были преобразованы в монастыри.

Особенностью многих женских монастырей стала строгая подвижническая жизнь, сочетавшаяся с широкой социальной и благотворительной деятельностью, организацией школ, приютов, всевозможных рукодельных и иконописных мастерских, больниц, богаделен.

В 1555 году по указу Ивана Грозного при Московском митрополите Макарии соборным определением была учреждена Казанская епархия, на которую в сане архиепископа Казанского и Свияжскогобыл назначен игумен тверского Селижарова монастыря Гурий (в миру Руготин), отправившийся в Казань с архимандритами Варсонофием и Германом.

В иерархическом отношении Казанская епархия, относившаяся к Московской митрополии, заняла среди восточнорусских епархий третье место после Москвы (митрополии) и Новгорода (архиепископии).

Архиепископы, носившие титулы Казанские и Свияжские (с 1556 по 1602 гг. – Казанские и Астраханские, с 1799 по 1832 гг. – Казанские и Сибирские), правили епархией до 1589 года, когда Казанская епархия была преобразована в митрополию. Первым митрополитом стал святой Гермоген, впоследствии – Патриарх Московский и всея Руси. Именно св. Гермогену принадлежит заслуга составления описания чудесного обретения Казанской иконы Божией Матери. Именно св. Гермоген обрёл в 1595 году мощи Казанских святителей Гурия и Варсонофия и добился прославления их в лике общероссийских святых.

После его кончины Казанскую кафедру возглавил митрополит Ефрем, пославший в 1612 году ополчению К. Минина и Д. Пожарского список с Казанской иконы Божией Матери. Митрополиту Ефрему в 1613 году принадлежала вся полнота Патриаршей власти. Именно он в феврале 1613 года венчал на царство Михаила Феодоровича Романова; именно его подпись стоит первой под Уложенной грамотой.

С 1744 года после церковной реформы Петра I, казанский архиерейский приказ преобразовался в Казанскую духовную консисторию. По штатам 1764 года Казанская епархия была причислена ко II классу. Штатных монастырей в казанской епархии стало одиннадцать: первого класса – Свияжский Успенский мужской монастырь, второго класса – Спасо-Преображенский мужской и Казанско-Богородицкий женский, восемь – третьего класса, другие обители были оставлены заштатными, т.е. существовали без казённых дотаций, только на на епархиальные средства. В 1782 году в Казанской епархии насчитывалось 1117 церквей (для сравнения, Московская епархия имела только 814 храмов).[11]

Казанскому архиепископу (или митрополиту) в управлении епархией помогали викарные епископы. Первым возникло Свияжское викариатство в 1799 году, затем – Чебоксарское (1853 г.), Чистопольское (1899 г.), Мамадышское (1907 г.). Все викарные епископы проживали в Казани; Чистопольский – был ректором академии, Чебоксарский – настоятелем Кизического Введенского монастыря, Мамадышский – Спасо-Преображенского.

Административно каждый из 12 уездов Казанской губернии делился на несколько благочиний (от двух до пяти) приходских церквей. В 1909 году православных в Казанской епархии было свыше 1,5 млн. человек; церквей и сборов – 18, приходских – 636, домовых – 37, всего с монастырскими храмами – 739. Часовен насчитывалось 336. Духовенства: протоиереев – 33, священников – 770, диаконов – 279, псаломщиков – 770. В Казани действовало пять мужских и два женских монастыря.

К 1917 году в Казанской епархии насчитывалось: церквей – 794, монастырей – 27, часовен – 419, духовенства белого (женатого) – 4554 человека, черного (монашествующего): монахинь – 202, монахов – 1601.

В Казани перед революционным лихолетьем насчитывалось семь монастырей с 24 отдельными храмами, из которых одиннадцать было уничтожено; пять соборов с одиннадцатью храмами (9 уничтожено), 42 приходские церкви (31 разрушена). Кроме того, было четыре церкви, относящиеся к военному ведомству.[12]

После издания декрета советской власти об отделении Церкви от государства начинается отчуждение монастырских и церковных земель, закрытие домовых, а затем и приходских церквей; репрессиям подвергается и духовенство (уже в 1918 году было расстреляно 32 священнослужителя).

Большинство монастырей епархии было ликвидировано в 1928 году. Массовые репрессии духовенства особенно пришлись на 1918, 1922, 1931 -1933, 1936 - 1938 годы.

Мощным толчком к возрождению духовности в Казанском крае послужило празднование 1000-летия Русской Православной Церкви. Ныне на территории республики зарегистрировано свыше 1500 православных приходов, функционирует девять монастырей: семь мужских – Богородицкий Раифский, Иоанно-Предтеченский, Свято-Введенский Кизический, Свято-Вознесенский Макарьевский,  Свято – Успенский Свияжский, Богородицкий Седмиозерный, Казанско-Богородицкий и два женских Свято-Успенский Зилантов (Казань) и Казанско-Богородицкий (Елабуга), в которых подвизается свыше ста монашествующих.

Автор рассматривает монастыри, которые в дореволюционное время не входили в состав Казанской епархии. В частности, Елабужский Казанско-Богородицкий женский монастырь входил в состав Вятской епархии, а Мензелинский Пророко-Ильинский женский монастырь – Уфимской епархии.

В силу достаточной научной разработанности некоторых монастырей, таких как Свияжский Свято-Успенский мужской монастырь и Раифский Богородицкий мужской монастырь, автор сознательно не рассматривает их в контексте своего исследования.