13 декабря 2013 года выставкой петербургского художника Николая Копейкина в Казани открылся Центр современной культуры «Смена».

Выставка «Мультреализм Николая Копейкина» знакомит зрителя с картинами создателя и последователя «мультреализма» — модного направления современного изобразительного искусства.

На картинах Н.Копейкина можно увидеть и сказку, и советский быт, и нашу реальность во всех ее проявлениях. Через юмор, иронию, где-то боль и гражданскую позицию художник общается со зрителем, рефлексируя, отражает действительность.

Открытие выставки было неформальным: знакомство с работами Н.Копейкина, разговор с художником.

Николай отвечал на вопросы, рассказывая о себе, о творчестве. В результате сложился некий портрет.

Николай Копейкин

Николай Копейкин — художник, лидер художественного объединения «Колдовские Художники» (КОЛХУи), кинорежиссёр студии НОМФИЛЬМ, участник группы Н.О.М.

Н.К.:

— Я первый раз в Казани. Никогда не был в Татарстане. У меня было мало времени, чтобы посмотреть ваш прекрасный город. Мне понравился теплый прием. В ЦСК «Смена» представлена ретроспективная выставка. Надеюсь, что здесь же произойдет выставка других питерских художников, коллег, с которыми я работаю. С «Колдовскими художниками» мы делаем проектную вещь, со своей внутренней декларацией. Это будет законченная большая выставка, где каждая работа будет играть свою роль. Надеюсь, что это свершится в Казани. Лиха беда начала.

— Что Вы думаете о политкорректности в искусстве?

Н.К.:
— Я думаю, политкорректность не нужна в принципе, особенно в искусстве. Любой человек является свободным творцом. Искусство — это единственная сфера человека, в который не надо вторгаться. Единственное место, куда не должна пролезать грязная, волосатая рука *** со словом цензура. Люди, которые цензурируют выставки каких-то групп, сажают художников в изоляторы, в тюрьмы, совершают преступление против человечности. Потому как, то что делает нас людьми — это наши фантазии.

— Искусство политично, или аполитично? Сформулируйте, пожалуйста, что такое современное искусство?

Н.К.:
— В любом государстве, где происходит политический кризис, власть подавляет оппозицию. Эта оппозиция либо выходит на улицу с камнями и палками, начинает все громить, либо находит себе в качестве трибуны, место, ни кем не застолбленное, свободное, как искусство.

Люди, которые участвуют в оппозиционных, протестных маршах, используют плакаты, постеры, акционизм, как политическое оружие, это нельзя возбранять. Художников можно посадить надолго, амнистировать, они от этого художниками не перестанут быть. А люди просто выражают так свои мысли. Художник-нерв земли, он первый чувствует, что-то не так происходит в обществе и часто пытается выразить это художественными средствами. Хорошо это, плохо, но выражает он раньше, чем политики. Протестное, импульсивное искусство рядом с политикой гораздо эффективнее, чем многочасовые речи на митингах. Один хороший плакат заменит тысячу речей. Политика и искусство очень часто идут рука об руку и друг другу помогают.

— Ваше отношение к акционизму?

Н.К.:
— У меня очень серьезные претензии к акционизму. Мне кажется, художники, устраивающие акции, чересчур серьезно относятся к себе, к своей роли в искусстве.

— Нужна ли пропаганда?

Н.К.:
— Пропаганда напрямую связана с идеологией. У нас идеология запрещена Конституцией, наше государство не подчинено никакой идеологии. Что касается пропаганды, то она есть во всех Союзах художников в России, в виде секции «Плаката». Но плакат сегодня не политизированный, а близкий к рекламе. Наверное, пропаганда чего-нибудь нам не помешала бы. Например, пропаганда здорового образа жизни. Сейчас много сил бросают на борьбу с курильщиками, я сам курильщик, понимаю озабоченность матерей. При детях не курю.

— Как рождается замысел картин?

Н.К.:
— Как рождается, понятия не имею. Просто приходит в голову какая-то мысль. Потом я ее воплощаю на бумаге, картоне. Иногда проходит время, иногда сразу. Никто из художников не знает, как это рождается, это волшебная сила искусства. Это такая вещь, которую препарировать невозможно, так как нечего. Мы даже не знаем, с какого конца к ней подойти. А если все же найдем, препарируем, то она тут же исчезнет. Как-то рождается в голове. Как? Не знаю. Это тайна. Это, как Плейшнер, и рад бы передать пленку, да забыл кому.

Пока у меня идей чуть больше, чем времени на их воплощение. А они все прут и прут.

— Вы себя счастливым человеком считаете?

Н.К.:
— Ну, как бы несчастным меня тоже назвать нельзя. Бывает, так что плохое настроение. Счастье, несчастье — вещь иллюзорная. Я могу сказать плохое настроение, хорошее.

— Любимая пословица, поговорка?

Н.К.:
Знаю одну хорошую. Я купил себе словарь русских пословиц и поговорок Даля. Жена начала оттуда выписывать. Переписала две книги. Мне больше понравились пословицы поговорки о смерти, потому что они веселые, например, «Кабы до нас люди не мерли, и мы бы на тот свет дороги не нашли», «Дом строй, а домовину ладь» (домовина — гроб), «В друге стрела, как во пне; а в себе, как в сердце».

Есть любимый плакат: Серьги в уши, бровь дугой — пусть работает другой. Неужели вы, ребята, увлекаетесь такой? На плакате нарисована девушка на фоне комбайна.

— За поэзией следите?

Н.К.:
— Да, конечно. У меня даже есть любимые поэты, с которыми я дружу. Я большой поклонник московского поэта Всеволода Емелина и питерской трэш-поэтессы Наташи Романовой. Мой самый близкий друг, писатель, лауреат литературной премии «Русский Букер» 2008 года за роман «Библиотекарь». У него масса других книг: очень хороших романов, повестей и рассказов. Он написал около 100 песен. Начал гастролировать, как певец- шансонье. У него стихи и песни смешные, очень остроумные, совершенно не форматные для детей.

— Как Вы относитесь к алкоголю?

Н.К.:

— К алкоголю очень хорошо отношусь. Я человек пьющий, но не алкоголик, а пьяница. Пью только по праздникам, по специальным событиям и никогда не похмеляюсь.
Бывает, что алкоголь влияет на творчество. В этом состоянии иногда генерируются идеи, неожиданно рождаются в разговоре с друзьями. В полном алкогольном опьянении родилась мысль о создании сценария фильма «Геополипы». Мы сидели за гостиницей «Прибалтийская», смотрели на залив, вальяжно разговаривали. И я вдруг нашел железяку, похожую на НЛО. И понеслось. Сразу придумали про нее историю, которая вошла в фильм «Геополипы», состоящий из 4-х новелл.

А так, чтобы выпил, сел рисовать, нет. Как за рулем — нельзя. Делу время, потехе час.

— Как Вы относитесь к Интернету?

Н.К.:
— Мои странички есть в социальных сетях. Я их использую, как виртуальную галерею.
Интернет для многих художников — это мощный костыль. Не всем художникам, приходящим в галерею, расстилают красную дорожку: «Приходите, мы Вас конечно выставим, продадим, сами купим, если что». Такого нет. Обычно многих отфутболивают.

— Почем картины?

Н.К.:
— Мои работы покупают. У меня завидная судьба для художника. Художник не знает, зачем он нарисовал, а коллекционер — зачем это купил. Искусство это такая штука, на которую нужно тратиться. Это роскошь. Есть люди, которые покупают мои работы. Мне грех жаловаться. Я по мере сил помогаю своим коллегам художникам, у которых вообще ничего не покупают потому, что они близкие мне люди. Я с ними всегда сотрудничаю. Делаю у них заказы, связанные с вещами, которые станут потом работами. Например, нужен мне автомат, я знаю, кто его хорошо может сделать. Я заказал, мне его сделали из дерева. А потом я уже его расписал. Среди коллег по цеху у меня врагов нет. Если только принципиальные противники в чем то, но мы все равно с ними поддерживаем, хоть холодные, но отношения.

Если конкретнее о цене, то есть некий рынок art-а и определенные ценовые категории. В одну из категорий я попал, причем случайно. Когда я делал выставку «Слоны Петербурга», мне помогал один человек. Он профинансировал этот проект. В то время у меня не было денег, для того чтобы заказать большой подрамник. В Эрмитаже такой подрамник тогда стоил 15 000 руб (прим. 500 долларов). Этот же проект проинвестировал Комитет по культуре Санкт-Петербурга. Их деньги ушли на издание каталога выставки. Я не нажился. Просто мне помогли сделать такие огромные работы, которых было 16 штук. Я практически год работал над этим проектом, как в забое; с 9 утра до 12 ночи. Домой поспать приходил. Мне нравилось. И я сделал проект. Условием спонсора было поднятие цены на работы в десятки раз. Я поднял цены и у меня начали всё раскупать. Я раньше думал, чем дешевле, тем лучше. Нет, чем дороже… Я не крохобор. Если кто у меня в долг из друзей попросит, даю.

— Копейкин, псевдоним?

Н.К.:
— Даже не знаю, как на Ваш вопрос ответить? Из Рублевых мы.