ИСТОЧНИКИ ПО ИСТОРИИ ЗАВОЕВАНИЯ КАЗАНИ, АСТРАХАНИ И СИБИРИ

КАЗАНЬ И АСТРАХАНЬ

Пискаревский летописец: «О разбойницех ново[го]родцких. В лета 6900 [1392]. Того же лета новгородцы и устюжане и про­чии, к тому совокупившеся, и вы[и]доша в насадех и во ушкуех рекою Вяткою на низ, и взяша Жюкотин и Казань, и вышедше на Волгу, пограбиине гостей всех, возратишася…

В лета 6906 [1398]… Того же лета князь великий Василей Дмитреевичь посылал брата своего князя Юрья в Казань на князя Семена… Взятие Новагорода Нижнего от Ентякацаревича. Toe же осени князь Семен Дмитреевичь суздальский прииде ратию к Новугороду Нижнему, а с ним царевичь Ентяк с тысячею татар. Людие затворишася во граде, а воеводы у них бяху Володимер Даниловичь, Григорей Володимеровичь, Иван Лихорь, и бысть им бой с ними. Татарове же отступиша от города, и паки приступите, и тако по три дни бьяхуся, и много людей от стрел паде и по сем мир взяша: кристияне крест целоваше, а татарове по своей вере даша правду, что им никоторого зла християном не творити. И по том татарове сотвориша лесть и роту свою измениша, и пограбиша всех християн, нагих пущаше, а князь Семен глаголаше: “Не аз сотворих лесть, но татарове, и аз не волен в них, а с них не могу”. И тако взяша град [октября] 25, и быша ту две недели, дондеже услышаща, что хочет на них итти князь великий ратью, и побегоша к Орде. О болгарской войне. А князь великий слышав се и собра рати многи, посла брата своего князя Юрья Дмитреевича, а с ним воевод своих и старейших бояр и силу многу. Он же шед взя город Болгары Великия, и град Жюкотин, и град Казань, и град Керменчюк, и всю землю их повоева, и много бесермен и татар побиша, а землю татарскую плениша. И воевав три месяцы, возвратися с великою победою и со многою корыстью в землю рускую…

В лета 6917 [1409]… Того же лета ходи Анфал на Болгары Камою и Волгою, [100 насадов Камою, а Волгою] 100 и 50. И избиша их в Каме татарове, а Анфала яша и ведоша в Орду, а волжьския насады не поспели…

В лето 6939 [1431] князь великий Василей посылал ратью на Болгары волжьские князя Федора Давидовича Пестрого. Он же шед, взял их, [всю землю] их плени…

В лето7042 [1534]-го… Того же лета апреля приидоша к великому князю ис Казани от царя Яналея послы Кудай-улан да Бурнак, да Козя-Охмат бакшей о миру и о докончании, и грамоту написали, и как с отцем было, с великим князем Васильем. И отпустил князь великий казанских послов. А в Казань послал своего посла Федора Ивановича Беззубцова июля 14-го; и Федора в Казани и не стало…

О измене казанской. В лето 7044 [1536]-го сен[тября] в 25 день Ковгоршад царевна и Булат князь и вся земля Казанская великому князю Ивану Васильевичю изменили, Яналея царя убили, которого им князь велики Василей Иванович дал им царем на Казань, а взяли ис Крыму себе на Казань царем Сафа-Кирея царевича… Toe же осени дек[абря] в 12 день пожаловал князь велики Шиг-Алея царя, из нятства выпустил, а сидел на Белеозере; и опалу свою ему отдал, и очи свои дал ему видети… Toe же зимы ген[варя] в 6 день приходили татаровя казанские к Нижнему Новугороду и на Балахну, и посад пожгли, и беглых людей на Волзе много посекли. И князь велики послал из Мурома князя Федора Михайловича Мьстисловского и иных воевод с людьми, и татарове казан­ские и прочь пошли… Того же лета приходили казанские татарове на Костромския места. И великого князя воевода князь Петр княжь Васильев сын Засекин-Пестрой стоял в заставе и пришед на казанские люди, не сождався с людьми, и татаровя их разгоняли и самого князя Петра да Меньшика Полева убили, и послышав великого князя больших воевод, и прочь пошли…

В лето 7049 [1541] майя прислали к великому князю ис Казани в головах Булат князь и вся земля Казанская пяти татаринов, Чабыкея с товарищи, с тем, чтобы им государь князь велики вины отдал, а послал бы к ним воевод своих с людьми: “А мы тем великому князю послужим; царя убием или имем да воеводам дадим. А от царя ныне казанским людем вельми тяжко, у многих князей ясаки поотымал да крымцом подавал, а земским людем вельми тяжко, у многих капит казну да в Крым от­сылает”. И князь велики послал с тем к Булату и ко всей земле, что их пожаловал, вины отдал, а воевод своих с людьми к ним посылает. А казанского дела для отпустил боярина и воеводу своего князя Ивана Васильевича Шуйского и иных воевод, многих людей дворовых и городовых 17 го­родов. А велел воеводам стояти в Володимери, а в Казань обсылатися. А Сафа-Кирей, царь крым­ский, в то время с великим князем мирен, посол великого князя князь Александр Васильевичь Кашин в Крыме, а царев посол а Сафа-Киреев Тагалдый князь у великого князя на Москве. А князь велики Иван Сафа-Киреев обычей ведает, что Сафа-Кирей царь не однословен, в своей правде крепко не стоит; хоти с великим князем в дружбе, и князь велики его берегся как недруга, держав воеводы на Коломне со многими людьми. А в то время прибежали к великому князю ис Крыма два полоняника, Якимко Иванов человек Любочанинов с товарищем, а сказали великому князю, что приехал перед ними с Москвы в Крым царев человек Ази-Фергат, а сказал царю, что князь велики воевод своих со многими людьми послал х Казани, а перед ним и пошли. А царь забыл своей правды и дружбы: нача нарежати на Русь и [с] своим сыном царевичем Мин-Гиреем, и всю Орду с собою поведе. А остави в Орде стара да мала. Да с царем же князь Семен Вельской и многих орд люди, турского царя люди и с пушками, и с пищальми, да из Нагай Бакий князь со многими людьми, да кафинцы и астараханцы, и азовцы, и белогородцы, идет на Русь с великою похвалою, хотя потребити християнство…

В лета 7056 [1548]-го… Первый поход царьской к Казани. [М]есяца ноября в 20 день, в неделю отпустил царь и великий князь пред собою в Володимер воевод своих князя Дмитрея Федоровича Бельского и иных своих воевод и велел им в Володимере с людьми собратися. А из Мещеры велел итти царю Шиг-Алею да с ним воеводам князю Володимеру Воротынскому и иным. А велел им с собою сниматися на устьи Цывильском. И тоя же осени декабря в 11 день, в неделю, пошел царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии в Володимер, а наряд пушечной и пищальной велел за собою провадити в Володимер же. И прииде царь и великий князь в Володимер того же месяца в 20 день, в четверток, а наряд – пушки и пищали – попровадиша в Володимер после Крещения с вели­кою нуждею, понеже быша дожди многие, а снегов не беша ни мало. И поиде царь великий князь из Володимеря генваря месяца в 8 день, в неделю. И прииде в Нижней Новгород того же месяца в 26 день, в четверток. А их Новагорода поиде на своего недруга на казанского царя Сафа-Кирея и на клятвопреступникав, Казанские земли людей, февраля в 2 день, в четверток, на празник Стретенья господа бога и спаса нашего Исуса Христа и начевал на Ельне от Нижнево Новагорода 15 верст. А назавтрее, в пятницу, прииде на остров Роботку. И некоим смотрением божиим прииде теплота велика и мокрота многая, и весь лед покры вода на Волзе, и пушки и пищали многие проваляшесь в воду; многая бо вода речная на лед наступи, и никако же по леду никому невозможно поступити. И многие люди в продушинах потопиша, занеже под водою продушин не знати. И стоя царь и великий князь на острове Работке три дни, ожидая путнаго шествия, и никако же путь не обретеся. Царь и великий князь отпустил х Казани боярина своего и воеводу князя Дмитрея Федоровича Бельского и иных своих воевод многих со многими людьми и велел им, сневся с Шиг-Алеем царем, итти х Казани. А сам царь и великий князь возвратися к Новугороду Нижнему со многими слезами, что не сподобил бог его к путному шествию. И прииде в Нижней Новгород февраля в 10 день. А на Москву царь и великой князь прииде месяца марта в 7 день. Воеводы же царя и великого князя соидошася с царем Шиг-Алеем на усть Цывили на зборной неделе, в пятницу, февраля в 18 день и приидоша к городу х Каазани. И царь казан­ской со многими людьми встретил царя Шиг-Алея и воевод великого князя на Арском поле. И в пе­редовом полку был тогда князь Семен Микулинской с товарищи, и передовым полком напустил, и казанских людей многих побил, а самого царя в город втопташа. И стояша около града Казани семь дней воюя. И на том бою изымали Азика богатыря и иных многих. И возвратшпася от Ка­зани царя и великого князя воеводы, дал бог, все здоровы, и прислаша от собя к царю и великому князю с тою вестью Ивана Михайлова сына Юрьева марта в 11 день. А под Казанию от дворян царя и великого князя убиша Григорья Васильева сына Шереметева. Того же месяца в 25 день прииде весть, что царя казанского Соп-Кирея не стало, убился в своих хоромех, а по­садили сына его дву лет…

О втором походе царьском на Казань в лето 7058 [1550]-е. Царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии не мога терпети от клятвопреступления казанцов за многия их творимыя клятвы и неправды, всегда обеты сей безбожнии твориша в государьской царя и великого князя воле пребывати, и ни мало пребыв в своей правде, но ложно творяше, яко же злие звери хапающе многих християн в плен безбожным своим клятвотворением и многия церкви оскверншпа и в запустение учиниша, благочестивая же его держава о сих скорбяше. Не мога сего от них терпети от безбожнаго их клятвопреступления совет сотворяет со отцем своим Макарием митропалитом и з братиею своею, со князем Юрьем Васильевичем и со князем Володимером Андреевичем, и з бояры, хотя итти на казанского царя Утемиш-Гирея, Сафа-Киреева царева сына, и на злых клятвопре­ступников казанцов. И уложи совет свой царский, и восхоте итти царьская его держава сам, и посылает впредь собя воевод своих, и повелевает им збиратися с людьми во окресных градех стольного града Владимера: большаго полку воеводе боярину князю Дмитрею Федоровичю Бель­скому да князю Володимеру Ивановичю Воротынскому в Суждале; а передовому полку воеводе князю Петру Ивановичу Шуйскому велел збиратися в Муроме; а правой руке воеводам боярину князю Александру Борисовичю Горбатому да дворецкому углецкому князю Василью Семеновичю Серебряного велел збиратися на Костроме; а левой руке воеводам князю Михаилу Ивано­вичу Воротынскому да Борису Ивановичю Салтыкову велел збиратися в Ярославле; а стороже­вому полку воеводам боярину князю Юрью Михайловичю Булгакову да князю Юрью Ивановичу Кашину велел збиратися в Юрьеве. А сам благоверный царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии поиде от царьствующаго града Москвы во стольный град в Володимер месяца нояврия в 24 день, в неделю, а с ним брат его князь Юрье Васильевич и множество бояр. А на Москве велел быти брату своему князю Володимеру Андреевичю и бояром. А в Володимер прииде царь и великий князь декабря в 3 день, во вторник. А из Володимера царь и великий князь послал по отца своего Макария митропалита акольничего Андрея Александровича Квашнина. И Макарей митропалит да владыка крутицкой Сава своим собором в Володимер приехали, и царя и ве­ликого князя Ивана Васильевича митропалит благословил на земское дело итти на клятвопре­ступников казанцов. И поучает и благословляет митропалит бояр и воевод, князей, всех людей воинства царева. И рече митропалит: “Господини и чада, послушайте, бога ради, нашего смирения! Царь и великий князь, взем [бога] на помощь и пречистую богородицу, и святых великих чюдотворцев, идет на свое дело и на земское х Казани, и дела своего и земскаго беречи, сколько ему милосердый господь бог поможет и пречистая. А вы бы, господини и чада, царю и госу­дарю послужите веледушно сердечным хотением, а не гордостию друг на друга, а государь вас за службу хочет жаловать, а за отечество беречь. И буди на вас нашего смирения благослове­ние”. Месяца декамврия в 20 день отпустил царь и великий князь с нарядом в Нижней Новгород боярина Василья Михайловича Юрьева да окольничево Федора Михайловича Нагово. А царю Шиг-Алею и царевичю Едигеру, и воеводам, кои збиралися с людьми, под городом быти и в Ниж­нем Новегороде генваря. А сам царь и великий князь поиде из Володимера генваря в 7 день, во вторник. А в Нижний Новгород пришел царь и великий князь генваря в 18 день, в четверток. А из Нижнево Новагорода пошел царь и великий князь генваря в 23 день, в четверг, а перед ним полки и по чином и наряд пошол. А с царем и великим князем шел царь Шиг-Алей и царе­вич, и князь Иван Федорович Мстисловской, и князь Петр Михайлович Щенятев, и князь Семен Иванович Микулинской, и иные князи и дворяне царева двора. Февраля в 12 день, сырныя не­дели во вторник, царь и великий князь пришел к городу х Казани со всем воинством и велел стати около града Казани. А сам стал царь и великий князь у Кабана озера. А царю Шиг-Алею и большому полку велел стати против города на Арском поле и передовому полку. А за рекою за Ка­занью против города царевичю Едигеру и правой руке, да и левой руке, да и сторожевому полку. А наряду большому на усть Вулака против города. А другому наряду велел стати против города у Поганово озера. И воевод роставил, и туры велел поделати и к городу приступати. Ино пришло в то время аерное нестроение: ветры сильные и дожжи великие, и мокрота немерная, ис пушек и ис пищалей стреляти не мочно и к городу приступати невозможно за мокротою. Царь и вели­кий князь стоял у города 11 ден, а дожжи по всяк день быша и теплота и мокрота великая, и речки малые попортило, а иные многие и прошли. А приступати к городу за мокротою не угодно. И царь и великий князь, видев такое нестроение, пошел от града Казани прочь во вторник на зборной неделе февраля в 25 день; теплоты ради наряду будет большого вести назад нельзе. С на­рядом велел перед собою итти, и большому полку, и левой руке, и сторожевому полку, шли вперед царя и великого князя. И пришел царь и великий князь на Свияжское устье да стал. И человеко­любец бог, видев благоутробие его и веру велию, и подвиг православный его ради веры, вложи в серцы его свет благоразумия о благодати божий, да просветится свет в темне месте, да просияет вера православная, да потребится вера бусурменская на месте том, да утвердитца церкви божия, да просияет благодать божия спасительная на месте скверне. И призывает благоверный царь к собе царя Шиг-Алея и воевод своих и казанских князей, которые были с ним у города у Казани. И учал царь и великий князь советовати: о тех бы местех поставити ему град казанского для дела и тесноту бы учинити Казанской земле. И царь Шиг-Алей, и великого князя бояре, и казанские князи государеву мысль похвалили. Царь Шиг-Алей [и] князи казанские царю и ве­ликому князю место сказали. И благоверный царь на места приехал и божиим благоволением место полюбил, где быти граду, [и] церьквам святым стояти, Круглую Гору. И пошел в Нижней Новград по своему чину, как пошол от града Казани. А в стольной град царь и великий князь пришел в четвертую неделю святаго поста…

В лето 7059 [1551], не стерпя царь и великий князь козанских татар измену, посылает дияка Ивана Вырыдкова, на Волгу в Углецкой уезд, в Ушатых вотчину, церкви и города рубить, и вести в судех Вол­гою, и ставить Свиязской с боярином и воеводою со князем Семеном Микулинским с товарищи. И воеводы, пришед, город поставили. А за много лет слыхали тотарове на той горе, где град стоит, звон и пение и видали чернцов на том месте. И казанцы стали бить челом на всей воле царской и стали просити на Казань царя Шиг-Алея. И царь и великий князь Иван послал на Казань царя Шиг-Алея, а велел его посадити боярину своему князю Юрью Михайловичю Голицыну да Ивану Хабарову с товарищи, и оне царя Шиг-Алея посадили. И царь Шиг-Алей полон руской сыскав многой отпустил. А князь Юрьи Михайлович с товарищи поехал к государю, и государь их пожаловал великим жалованием. А у царя остался князь Дмитрей Палецкой. И после того в Казани учинился мятеж: восташа на царя, а ссылалися с Нагаи, а царя хотели убити и князя Дмитрея Палецкого. И царь зазвал к себе многих князей и уланов лутчих казанских на пир да побил и перерезал 70 человек лутчих. И казанцы били челом на царя Шиг-Алея. И князь велики царя с Казани свел. А послал Алексея Адашева, и царь выманился из города рыбы ло­вить и поехал к государю. А на Каму послал князь велики князя Михаила Глинского для бережения казаньского. Да писали воеводы и[з] Свиясково, что на люди пришла цынга и знаменем мрут люди. И князь велики посоветовал с митропалитом Макарием и велел взяти мощи святых, и понесли на главах светителем и митропалит в Пречистую, и тамо воду светили, и послали с протопопом аргангельским Тимофеем, и преста болезнь. И того же году били челом казанцы, чтобы им дал наместника, кого пожалует. И государь велел в Казани быти боярину князю Семену Микулинскому, и казанцы не пустили.

Овзяти[и] казанском того походу. В лето 7060 [1552]-го году июня в 16 деньпошол князь велики Иван Васильевич х Казани с Москвы. И приходит во святую соборную апостольскую церковь и совершает молебное пение перед образом пресвятыя Богородицы, ею же написа Лука еуангелист. И с верою и со слезами поклоняется и благословляется у отца и богомольца у Макария митропалита и у всех святителей, и пошел в Коломенское, и там кушал. А начевал в Острове. И ту пришла весть, что идут многия крымский люди. И князь велики поворотил на берег на Коломну со всеми людьми. А полки были таковы московских людей, что старыя дворяня, кои многа лет бывали в [с]лужбе, и они таковых полков великих не помнят. Да писал к Макарию митропалиту грамоту, челом бьет, да написал бы еси по всем святым местом и по манастырем, велел бога молити. И по­шел с Коломны за берег, а владыке коломенскому Феодосию не велел из церкви выходити, пока­мест и дело минется. И с Тулы писал князь Григорей Темкин, что пришел к Туле царь со мно­гими людьми и х Туле приступал день весь. И воеводы тульския вылазили, и татар многих побили, и шурина царева убили. И царь тотчас побежал, и угнали его на Шивороне реке, и побили, и верблюды и наряд пушки поимали. Поход царя и великого князя Ивана х Казани. И прииде государь опять на Коломну из-за Оки и жаловал бояр и все войско, и писал к Москве к митро­палиту о молении и о походе своем. И почал в людях мятеж быти, многия дальния городы, наугородцы и иныя, что невозможно итти х Казани. И государь о том печален добре и умыслил, велел людей расписати: хто хочет итти, тот поди, а государь его пожалует, а хто не хочет, тот останься на Коломне. И видяше все, что хочет итти государь неуклонно, и все люди рече: “Хотим все итти и головы свои положити за тебя, государя!” И поиде государь с Коломны к Володимерю, и прииде июля в 8 день, в пяток, и потом к Мурому. В большом полку князь Иван Мстисловской да князь Михайло Воротынской и по иным полком воеводы. И велел государь послати грамоту в Казань к царю Едигеру Махметеву и ко всей земле, чтобы не блюлися царьския опалы, а за тех бы не стояли, хто смуту учинил и мятеж. И как государь пришол х Казани, и тут прислал царь ка­занский к царю Шаг-Алею грамоту скверными словесы. И пришол государь под Казань, стал на Тереньузяке и оттоле стал на Цареве лугу блиско Отучевы мизгити. А царю Шиг-Алею за Булаком под кладбищем. А итти царю в большом полку. А на Арском стати большому полку да передовому, а правой руке за Казанию, а сторожевому полку на усть Булака, а левой руке выше его. И послал во всю рать, чтоб приготовили туры, 30 человек туру да бревно на тын. Да приказал государь бояром и всем людем, чтобы нихто не ездил к городу травитися, дондеже время будет. И прииде государь к городу с полки, и слез с коня, и велел развертети знамение, и стал молебны пети на исхождение рати. И пошли по местом. И рече государь всем людем, чтобы за веру пострадали, и благословляетца у отца духовнаго. А пред полки пошли все пешия: головы стрелецкия и казацкия, а сам государь пошол за большим полком, а за ним наряд. И пришел под Казань верх Булака у Кабана озера. И тут ис Казани выласка и стали стреляти по полком. И ни един противится до времени. И как прииде время, и князь Юрьи Шемякин немногим велел сцепитися с ними. А они напустили на пеших стрельцов и их топтали до города немногия люди. А из ыных полков ни един человек не тронулся. И тому дивилися татаровя учрежению полком. И как пришол государь на стан, где ему стояти под городом, и велел поставим три церкви полотняныя: Михаила архаггела и Екатерину мученицу, Сергия чюдотворца, и потом шатры, и устроя стан. И слез с коня, и все полки стали по своим местом. И назавтрее бой был ертоулу с казанцы. И приказывает государь воеводам ставити туры по Булаку вверх от Казани реки боярину князю Василью Серебряному да Семену Шеремет[ев]у. И того же дни бысть буря велика: шатры царьския поломи и суды з запасом потопи. И сам царь ездил тайно у города росматривая места, где быти приступу и крепости. И большую крепость велел делати против Царьских ворот Арских. И велел поставити тарасы и башню рубленую, кою привезли в судех Волгою. И велел государь полку боль­шому другому воеводе князю Михаилу Воротынскому туры катити пешому. А большим воеводам князю Ивану Мстисловскому велел на коне итти для бережения и боярским людем з головами пешим туто же. И наперед к городу пошли головы стрелецкия [с] стрельцы и атаманы с казаки, а за ними князь Михайло пеш со всею ратию, которая с ним. И вылезли на него многия люди со многим боем и билися много. И одолеша москвичи и туры поставиши за пятьдесят сажен от града. И вкопашеся во рвы у города стрельцы и казаки, и биющеся до полуночи, за руки емлючися. И наряд большой прикатиша Михайло Яковлевич Морозов. И назавтрее вылазили на боль­шой полк и ранили князя Ивана Мстисловсково, а у них взяли Карамыш улана, имянного человека. И назавтрее пришли с лесу многия казанцы на передовой полк, их побита и поставиша кругом туры. А где нельзя стати туром, тут тын. И, укрепя город, послал на тех людей, кои при­ходят с лесу на полки, их побили и 340 языков взяли. А ходил князь Александр Горбатой. И единаго татарина послал государь в город з грамотою, чтобы добили челом, а не добьют челом, и их казнити. И оне вести не учинили. И царь велел их побити против города. И призывает государь к себе немчина Размысла и советует с ним о подкопе. И стали копати от камения под ысток, где тайник водяной. И велел себе известити, как поспеет. И велел князю Василью Семеновичю Серебряному под тайник зелия поставити 11 бочек. И в неделю, на ранней зоре, взорвало с людьми, кои ходили по воду, и стена городовая обрушилася, и страх на них прииде велик от того. Овии хотят здатися, а иныя хотят сидети, и между ими усобица. И стали копати иной тайник. И выко­пали невелик и смраден. И с того пришла на них болезнь великая. И князь велики по вся ночи ездил по полком: назирает. И отпустил государь воевод на Арское поле на острог, а с ними та­тар и мордву, и черемису горнюю. А острог рублен и землею насыпан. А зделан [в] непроходимых болотех. И воеводы князь Семен Микулинской и Данило Романов пришли к воротом острогу пеши все, а з другую сторону пришли воеводы князь Александр Горбатой. И почали битися безпрестани и влезли на острог. А татарове побежали, а иных побили и поймали. А война их была на полтораста верст. И велел государь башню поставити против Царевых ворот шти сажен в верх и на ней многой наряд большой: стреляти по улицам и по всему городу. И оне крыющеся в ямах и тарасы у всех дворов поделаша и бьющеся оттоле. И подвинули туры ко рву, а ров семи сажен глубина, а трех ширина. И выласка была к туром. И тут ранили князя Михаила Воротынского да Петра Морозова. 61-го князь велики ездил по станом, навещая раненых бояр и воевод. И повеле царь повести подкоп под тарасы, где кроютца казанцы. И подкоп взорвало, и казанцы со всеми людми вылезли, и бишася крепко, и за руки имашеся. И богом поспешествующе християном, и на граде, и на башнях, и в воротех градных все християнския вои. И князь Михайло Воротынской посылает к государю царю, что руския люди многих татар побили на стенах градных, и государь бы велел со всех сторон приступати. И в те поры войско не готово к тому дни. И по­сылает государь многих есаулов к городу, а велит збивати есаулом стен градских. И с нужею збиша з города. И оне стену и мосты зажгоша, а в башне укрепишася и на стенах градских, и щиты в башне поделали. И сидели в башне два дни и две нощи, ожидая приступу. А стена насы­пана землею и хрящом. Государь же повеле всем людем приготовитися к приступу к недели, и быти у отцев духовных, и очиститися ко опщей чаше. А в Казань посылает, чтобы позналися и били челом ему. И казанцы единым гласом все возопияли: “Не бьем челом, помрем все или отсидимся!” А князю Михаилу Воротынскому да немчину Размыслу повеле третиему подкопу быти. И велел государь приступати со всех сторон стрельцом и казаком, и боярским людем. И как бу­дут на стенах люди, и государь велел помогати другим воеводам з детьми боярскими. А сам госу­дарь [с] своим полком стал противу Царевых ворот. А полком всем велел стати противу Царевых же ворот на посаде от кладбища и помогати всем местом для сильной выласки и пробивания на лесы. И велел государь готовитца к третьему часу в не­делю. И стал государь на себя юмьшан класти и слышал звон кабы симановской. И прислали к государю князь Михайло и Размысл немчин, что нельзя мешкать до третьяго, что его з города видели у поткопа, а зелие уже поставлено и поткоп готов. И государь послал в полки, а велел всем итти к городу. А сам велел начати литоргею, хотя причаститись божеству. И стояше вооружен, доспех не прикрыт, и на всех так же. И сташа на литоргии чести еуангелие и возгласившу последнюю строку: “И будет едино стадо и един пастырь!” И абие грянуло, аки сильный гром, земля дрогну и потрясеся ужасно, безчисленно поганых на высоту вознесе и абие паде низу. И войско со всех стран нападоша на град. И божиим милосердием град взяша, а поганых побита.

В лето 7061 [1552] и сам царь вступает в бранное стремя и виде, что бог помогает християном. И воеводы прислаша изо всех полков к государю, что многия ратнии емлют сокровища и росходятца. И царь посылает многия заставы, не велит пропускати ни с чем. И татаром побегоша на царев двор и туто взяша их и многих побиша. А иныя пробилися, из города сметалися, и тех побил князь Петр Щенятев да князь Андрей Курбской, и его збили с коня, изсекли больно и едва исцеле. И царя казанского Едигер-Магмета, и знамена все и град восприя божиею благадатию. И полон повеле государь имати всей рати: жен и малых детей, а ратных сечи. И повеле го­сударь пети молебны в полку своем под знаменем. В той же час повеле крест поставити животво­рящий и церковь поставити Нерукотворенный образ господа нашего Исуса Христа на том месте, где знамя стояло государево во взятие града. И туто государю стали здоровати князь Володимер Андреевич и все бояре на Казанском царьствии: “Радуйся, царю православный! Божиею благадатию победивый супостаты! Буди, государь, здрав на многия лета на богодарованном ти царь­ствии Казанском!” И царь им со умилением отвеща: “Бог сия содела!” Такожде и царь Шиг-Алей здравствовав. А преж сего в Руской земле царей не бывало. И повеле царь одну улицу очистити к царьскому двору и мертвых снести. И въехал царь в город. А пред ним протопоп везет крест. И приехал царь на царев двор. И туто все войско здравствовали и возкликнули великим гласом: “Многа лета царю благочестивому, победителю варварскому! Буди, государь, здрав на богода­рованном тебе царствии во веки!” И повеле церь огни гасити, а сокровище всякое имати всей рати. А на себя велел взяти наряд да зелие, а иного ничего не велел имати. И послал царь к Мо­скве с сеунчем боярина Данила Романова к царице и к митропалиту, и [к] князю Юрью, брату своему, и ко всей земле. И посылает по всем улусам к черным людем опасныя грамоты, чтобы не блюлися ничего, а есаки бы платили по-прежнему. И прислали многия люди бити челом и есаки хотят платити. И как град вычистили, и государь въехал во град, и своими руками поста­вил крест, и велел поставити храм пречистые Благовещение. И поиде со кресты по стенам градным. И после себя государь оставил воеводу князя Александра Горбатого да князя Василья Серебряного с товарищи и многих дворян. А пошел царь ис Казани того же месяца в 11 день. А стоял у Казани семь недель, а после взятия две недели. А пошел Волгою в судех. И то[го] же дни начевал в Свияском, и оставил воеводу князя Петра Шуйского, и погреб к Новугороду. И оттоле на конех на Балахну к Володимерю. И тут приехал от царицы боярин Василей Троханиот и возвестил ему рожение сына его царевича Димитрея. И оттоле поехал к Суздалю. И оттоле к Троице в Сергеев монастырь. И оттоле начевал в Тонинском, и тут его встретил князь Юрья Васильевич, брат ево. И как выезжает к Москве, и тут его встречают народы без числа, кричаху: “Многа лет царю благочестивому, победителю варварскому и избавителю християнскому!” И как прииде в посад ко Стретению, и тут его встретил митропалит Макарей со кресты. И царь ему гла­гола многия словеса о его молении и поклонися ему. Рече Макарей митропалит государю: “О боговенчанный царю и благочестивый государь и великий князь! Мы, богомольцы твои, с осве­щенным собором молим бога и великой его благадати хвалу воздаем, и что возглаголем, токмо к нему рцем: “Дивин бог во славах, творяй сия чюдеса, показавый на тебе, царе благочестивом, славу свою и светлыя победы на враги дарова тебе!” И тут царь пременил воинскую одежду, и положил царское платье и крест животворящий и шапку Манамахову, и поиде за кресты во град. И ноября в 8 день был стол у царя в большой полате, и тут дарил митропалита и жаловал бояр и всех служивых людей шубами и купками без числа, жаловал за службу по три дни, а роздано казны 48 тысяч…

Астараханское взятье. В лето 7062 [1554] посла царь и великий князь воевод своих под Астарахань князя Юрья Шемякина-Пронсково с товарищи. И пришли к городу, и постояли немного, и взяли град. А царь побежал к морю, и за ним послали и там его взяли, и привели к воеводам, и оне его послаша к государю…

[В лето 70]63 [1555]-го… Того же году поставлен первый архиепискуп в Казани Гурей Полев…» (Полное собрание русских летописей, т. 34, М., 1978, с. 31-220).

Постниковский летописец: «Лета 7013 [1505]… Тое же весны прислал к великому князю Ивану царь Магмед-Яминь казанский з грамотою о некоих делех городового князя Шаинс-Усуфа. И князь велики по своему крепкому слову послал к нему о тех делех в Ка­зань посла Михаила Кляпика да Ивана Брюха Верещягина сына Блеклого, чтобы он тем речем всем не потакал. Того же лета июня в 24 день царь казанский безбожный зловерный Магмед-Аминь, преступив шертные грамоты и клятву, в Казани посла великого князя Михаила Кля­пика поимал да Ивана Брюха Верещягина сына Блеклово, а гостей и торговых людей перегра­бил и избил, много крови крестьяньския пролиял, безчислено было много людей изо всех горо­дов Московского государства. А такова крестьянская кровь не бывала, как и Казань стала. А Брюха в Чагадай сослал, тамо и скончася…

Лета 7014 [1506]… Того же месяца сентяб[ря] приходи царь Магмед-Аминь казанской под Новгород Нижней и стоял под городом два дни, а городу не успе ничтоже, а на третей день прочь поиде… Тое же осени дек[абря] в 21 день крещен бысть царевич казан­ский Кудакул Абреимов сын, а новокрещенное имя ему Петр царевич Абреимов сын царя ка­занского. И дал за него князь велики сестру свою великую княжну Евдокею… Того же лета майя послал князь велики под Казань брата своего князя Дмитрея Ивановича и воевод своих на казанского царя Магмед-Аминя Абреимова сына в судех и полем. И прииде князь Дмитрей Иванович судовою ратью под Казань майя в 22 день. И выидошя из судов на поле городное с небреженьем и поидошя ко граду пеши. И татарове про­тив их из града поидошя, а иные татарове заехашя от судов на конех потаенные. И бысть бой. И грех ради наших побита татарове воевод пеших и детей боярских, кои были на поле, а иных поимаша. А иные мнози истопошя на Поганом озере. А Дмитрея Шеина в городе казнили июня в 22 день, не дожидаяся князя Данила Холмьского, которые люди с ним князь велики на помочь послал. Через великого князя указ князь Дмитрей учял к граду приступати с небрежением, и сами же побеждени бышя от татар…

Лета 7015 [1507]… Того же лета марта прислал к великому князю к Василью царь Магмед-Аминь казанский человека своего Абдулу з грамотою, чтобы его князь велики пожаловал, проступку ему отдал, а с ним бы мир взял. И того же месяца в 25 день князь велики со царевым человеком отпустил в Казань к царю Алексея Лукина, чтобы посла его Михаила Кляпика с товарыщи от­пустил. И царь с Олексеем к великому князю прислал бакшея своего Бозека з грамотою, чтоб князь велики пожаловал, взял с ними мир и дружбу по старине, как была с великим князем с Ываном, а посла его с товарыщы часа отпустит. И князь велики, приговори з братьею и з бояры, проступку его ему отдал и з бакшеем сь его отпустил к нему вместе диака Елизара Сукова, чтобы он посла Михаила Кляпика отпустил, а о миру бы прислал доброго человека. И казан­ский царь Махмед-Аминь посла великого князя Кляпика отпустил того же лета и иных с ним. И прислал к великому князю Бараш сеита о миру и о братстве и о дружбе. И князь велики взя с ним мир и братство и отпусти к царю посла своего окольничего Ивана Григорьевичи Морозова да дияка Олексея Лукина в лето 7016 сентября в 8 день…

Лета 7018 [1510]… Того же лета июня в 21 день прииде на Москву царица Нур-Салтана крымского царя Минли-Гиреева да с нею царевич Минли-Гиреев сын Аип-Кирей салтан… А приходила царица с своими детьми видетися со царем Абдыл-Литифом (брат казанского царя Махмед-Аминя), что великому князю служит. А отпустил князь велики царицу в Казань августа в 20 день…

Лета 7020 [1512]… Тое же зимы послал князь велики в Казань к Магмед-Аминю царю по­сольством окольничего Ивана Григорьевичи Морозова да диака Ондрея Храммова и грамоту шертную послал, на чом привести к шерти царя Магмед-Аминя. Тое же зимы февраля в 8 день прислал Магмед-Аминь к великому князю человека своего Бозюка бакшея, чтоб князь велики прислал к нему человека своего верного, а именно: писал о Иване о Андреевиче. А писал к вели­кому князю, что хочет ему сказати: которого для дела такое лихое дело учинил; а вперед хочет с великим князем в вечном миру и в дружбе быти. И князь великий посылал к нему в Казань боярина конюшего Ивана Ондреевичя да диака Елизара Сукова. А речи большие были за Ива­ном. В марте Иван Ондреевич приехал к великому князю ис Казани на Москву, утвердив со а царем мир неподвижим доколе бог даст…

Лета 7024 [1516]-го… Того же, лета июня прииде к великому князю посол из Казани Магмед-Аминя царя бити челом великому князю, что сам царь Магмед-Аминь болен, и князь велики бы пажаловал его ради брата его Абдыл-Летифа царя, с серца сложил и из нятства его выпустил, учинил бы его на Казани царем. А Магмед-Аминь да и вся земля Казанская дадут великому князю правду, какову хочет, что им без великого князя ведома на Казань царя, ни царевича никакова не взяти, да и записи на том Шаусеин написал, на чом царю и всей земли дати шерты. И князь велики того посла отпустил, а в Казань к Магмед-Аминю послал с теми записьми окольничего Михаила Тучкова да оружничего Никиту Карпова, да диака Ивана Телешова. Они же шед в Казань, царя и всю землю на записех к шерти приведошя. И князь великий Абдел-Летифа царя из нятства выпустил и дал ему лета 7025 ноября город Коширу в своей земли…

Лета 7027 [1519]… Того же лета Магмед-Аминя, царя казанского, в животе не стало. И князь велики посадил в Казани царя Шиг-Алея, городоцкого царевича Шивлеярова сына…

Лета 7029 [1521]… Тое же весны казанци сеиты и уланы, и князи великому князю Василью своея клятвы правду изменили, взяли собе из Крыму царевича Саип-Кирея царем в Ка­зань; а Шиг-Алея царя и с царицею ис Казани выслали; а великого князя послов и гостей, пере­грабив, у себя задръжали…

Лета 7031 [1523-1524]… Того же лета декабря безбожный Магмед-Кирей царь подвижеся с Перекопи с своею братьею и з своими детьми, со многими людьми. И пришед Азторокань одолев и возгордеся зело. И согласившеся межу со­бою во Асторокани ногаи, абие нападают на мучителя и убишя царя проклятаго и сына его, и прочих с ними крымских врагов 100 000 и 30 000, от дву тысяч ногай побежен бысть окаянный гордый мучитель… Тое же весны Сап-Кирей царь в Казани зла много христьянству навел и кровь пролья, яко воду. Благоче­стивый же великий князь Василей зжалися о том и пошел от царьствующаго града Москвы и з своею братьею со князем Юрьем и со князем Ондреем, со многим воинством на втораго мучителя на казанского царя на Сап-Кирея на крестьянского кровопийца. И достизает Новагорода Нижнего а[в]густа 23 день. И свой ход тогды отложил х Казани для осени, поздо. А отпустил под Казань царя Шиг-Алея в судовой рати по Волзе, а с ним воевод своих со многими людьми. Тако же и полем конную рать многих людей отпустил. А велел пленити казанские места по луговой стране и по горней; и плениша и бой был полевым воеводам с казанскими татары на Свияге на Отякове поле. И поможе бог великого князя воеводам над татары: многих татар побишя а иные в Свияге потопошя. А великого князя люди, судовая и полевая рать, возвратишася здрави, мног плен с собою черемисской приведошя. Тогды же и на Суре город поставишя древян.

В лето 7032 [1524]… Того же лета майя отпустил князь велики под Казань царя Шиг-Алея в судовой, а с ним воевод своих князя Ивана Бельского и князя Михаила Горбатого, и иных воевод; а полем конную: Ивана Хабара и иных воевод своих со многими людьми. Уведав же злочестивый Сап-Кирей, царь казанский, крепкое и грозное великого князя воинство, страхом и боязнию обдержим и с великим срамом побеже изс Казани. И казанци взяшя в Казань царем Асафа-Кирея, крымского же царевича. Царь Шиг-Алей и воеводы великого государя достигошя Казани. И божиею помощию конная великого князя рать на Свияге многих татар побишя и по граду начашя бити, и во граде многих людей побишя. И казанци не мога терпети тоя нужи и добишя челом воеводам государьским, да и шерть дашя на всей воли государьской и служити прямо государю и неотступным быти и до своего живота.

Лета 7033 [1524] тое же осени ноября в 15 день приидошя к великому князю послы из Казани Аппай улан, и Бахты-Килдей князь, и прочий и бишя челом великому князю от всей земли Казан­ской за свою вину и о цари Сафа-Кирее. И государь их пожаловал по их челобитью и по про­шенью, а в Казань послал своего посла князя Василья Даниловича Пенкова да диака Офонасья Курицина в марте…

Лета 7038 [1530] априля отпустил князь великий воевод своих князя Ивана Федоровича Бельского да князя Михаила Васильевича Горбатого и иных своих воевод в судовой на казан­ского царя Сафа-Кирея. А наряду было в судех добре много. А в конной полем отпустил воевод своих князя Михаила Лвовича Глинского да Василья Ондреевичя Шереметева и иных воевод своих. И поможе бог великого князя воеводам, многих людей казанских побишя июля в 10 день и острог на Булаке взяли, и многих татар и черемису побили, да и города мало не взяли. Город стоял часы с три без людей, люди все из города выбежали, а ворота городовые все отворены стояли. И не взяли города потому, что воеводы Глинской з Вельским меж себя спор учинили о местех: которому ехати в город наперед. И по грехом в те поры тучя пришла грозна, и дожщь был необычен велик. И которой был наряд, пищяли полуторные и семипядные, и сороковые, и затинные, привезен на телегах на обозных к городу, а из ыных было стреляти по городу, и посошные и стрельци те пищали в тот дожщь пометали. И того же дни вылезчи из города казанци, в город обоз и весь наряд взяли. А тогды же убили вое[во]ду князя Федора Васильевича Лопату да князя Ивана Иосифовича Дорогобушского Порашу, да Игнатья Жулебина, да Григория Ондреевичя Сабурова, да Федора Замятнина Сабурова, да Ивана Кляпикова. Великого князя воеводы судовые и конные стояли под городом 20 ден, били из пушек. А отступили от города июля в 30 день…

В лето 7040 [1531]-го … Тоя же зимы декабря поимал князь великий царя Шиг-Алея, что был на Казани…

Лета 7041 [1533]-го… И прииде к великому князю весть с поля месяца августа в 11 день, что к Рязани идут люди крым­ские. В головах у них царь Сап-Кирей, что был на Казани и с Казани его выслали, да Ислам царевич Магмед-Киреев царев сын, со многими людьми Московские земли воевати…

В лето 7043 [1534]… Того же году, в новом лете, сентября Казань отложилася, великому князю изменили.

В лета 7045 [1537] царь казанской зиме, генваря, на всеедной неделе под Муром приходил, посады под Муромом и сел и деревень пожег, от Мурома и до Новагорода воевал. И ходил за царем из Елатьмы князь Михайло Кубенской, а из Володимеря князь Роман Одоевской да Василей Шереметев, а из Мурома князь Михайло Курбъской – тот передовой полк…

Лета 7053 [1545]-го апреля отпустил князь велики под Казань воевод в судех: князя Семена Пункова да князя Василья Серебряного с товарыщы. А на Гостин остров пригребли майя 14 день, майа же 28 в Новгород пригребли поздорову.

Лета 7054 [1546]-го казанские князи и мырзы из Казани злочестиваго царя выслали, а к великому князю присылали бити челом послов своих в великое говенье, чтоб князь великий их пожаловал, дал им царя. А оне во всей хотят воле в великого князя быти. И князь великий посылал в Казань Останю Ондреева. И по великого князя приказу перед Останею все казанские люди великому князю шерть пили, что им во всем в великого князя воле быти. И пришел Останя к Москве поздорову. И князь великий после велика дни на шестой неделе отпустил в Казань на царство из Касимова городка царя Шиг-Алея. А послал в Казань на царство его сажати бояр своих князя Дмитрея Федоровича Бельского да князя Димитрея Федоровича Палетцкого, да диака Постника Губина сына Моклокова. И ис Казани выехали, не хотя царя Шиг-Алея в Казани, июня в 8 день Костров, Бибарс, Енбарс, Кулай, Кул-Ахмет, Чебан, Отучев, Шебан мырза, Азяк мырза, Куй мырза. А царя Шиг-Алея въстречали в Василегороде Биюрган сеит, Баубек князь, Чапкин мырза, Карамет бакшей, Курбатых царицын дядька, Манук Отолык-Бараш князь, Ислам мырза, Чюры Нарыкова брат. А берегом встречали царя с черемисою Исуп Аталыков, брат царю Шиг-Алею. А пошел царь в Казань, из Василягорода июня в 8 день, на семой неделе по велице дни, во вторник. А царь Шиг-Алей сел на Казани на царстве в понедельник, на сшествие святого духа. А бояре великого князя, приведшы к шерти всее землю Казанскую, пошли ис Казани июля в 1 день, на Кузьма-Демьянов день, и пришли к великому князю на Ко­ломну августа в 4 день. А ис Казани пришли с ними послы… Того же лета царь Шиг-Алей из Казани утек, что было ему в Казани немочно пробыти. А после его старой казанской царь Сафа-Кирей Казань засел и всех казанских князей высек и Чюру Нарыкова велел изсечи. А брат Чюрин и иные ка­занские люди прибежали в те поры из Казани на Москву к великому князю служити, а князь велики в те поры в объезде.

Лета 7055 [1547]-го… ис Казани Кадыш князь и вся земля прислали к великому князю к Москве трех татаринов с тем, что оне царя казанского Сафа-Кирея в городе в Казани осадили, только у него его людей 70 человек. И князь великий прислал бы к ним своих людей. А велит им князь велики поимав царя к себе прислати, и оне пришлют. А велит его в Ка­зани убити, и они его убьют…» (Полное собрание русских летописей, т. 34, М., 1978, с. 8-30).

Разрядная книга 1475-1598 гг.: «Лета 7056 [1547]-го декабря поход царя и великого князя для казанского дела в Володимер и в Нижней Новгород… А из Мещеры царь Шигалей шел х Казани горнею стороною до Цывили, а с ним князь Федор Ондреевич Прозоровской. А воеводы шли из Мещеры с царем Шигалеем по полком… Да из Мещеры же с царем Шигалеем царевич астараханской Едигер, а с ним князь Иван княж Михайлов сын Хворостинин. А как царь и великий князь пошел на свое дело из Нижнева Новагорода х Казани, и шел до речки Работки. И поход свой казанской отложил того для, что было самому царю и великому князю со всеми людьми Волгою итти нельзе. И отпустил царь и великий князь х Казани Шигалея царя да царевича Едигера. И отпустил с Работки к царю Шигалею с наказом дворецкаго тверскаго Василья Михайловича Юрьева и велел ему итти со царем Шигалеем х Казани. А воевод царь и великий князь отпустил х Казани с царем Шигалеем по полком…

Лета 7057 [1548]-го… Поход царя и великого князя зимней х Казани: Того же лета 57-го июля (пропуск) день царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии, положа упование на бога и на пречистую богородицу, и на великих чюдотворец, приговорил з бояры, как ему своего дела и земского беречи и делати над Казанью, что на Казани царя Сафа-Кирея в животе не стало, а крымские князи, которые были с царем в Казани, и вся земля казанская учинили себе государем на Казани Сафа-Киреева сына, полутретья году царевича Утемиш-Гирея. И приговорил царь и великий князь, аже даст бог, итти ему самому х Казани зимою и дела своего и земского беречи, сколка ему милосердый бог поможет. А с царем и великим князем итти Шигалею царю Шиговлеяровичю да царевичю Едегерю астраханскому и царевым и великого князя воеводам со многими людьми; а срок воеводам и людем учинити ранея, чтоб тому делу мотчанья не было, итти бы х Казани по первому путю. А стояти царю и великому князю и с людьми збиратися в Володимере, а быти в Володимере цареву и великого князя полку да воеводам и детям боярским, которым быти у наряду; да в Володимере же быти ертоульскому полку. А воеводам, которым быти по полком, – болшому полку, передовому полку, правой руке, левой руке, сторожевому полку – стояти по городом и с людми збиратись в Суздале, в Шуе, в Муроме, на Костроме, в Ростове, в Ярославле, в Юрьеве, в Переславле того для, чтоб детем боярским московские земли и ноугородцким помещиком, и всем воинским людем по тем городом стояти нетесно и кормом своим и конским мочно прокормитися. А срок учинил воеводам быти по тем городом на Филипово заговенья… Генваря в 23 день царь и великий князь, положа упование на бога, пошел на свое дело и на земское из Нижнева Новагорода х Козани. А с царем и великим князем из Нижнева Новагорода царь Шиголей Шиховлеярович да царевич астараханской Едигер…

Лета 7059 [1550-1551]-го… А как Свияжской город поставили, и царь и великий князь велел годовати в Свияжском городе воеводам боярину князю Семену Ивановичю Микулинскому, боярину князю Петру Семеновичю Серебреного, князю Федору Борисовичю Ромодановскому. А каково будет дело, и боярину князю Семену Ивановичю с товарищи быти на вылазке, а в городе быти околничим Володимеру Васильевичю Морозову да Федору Григорьевичю Адашеву… Того же лета апреля царь и великий князь послал с Резани на поле воеводу Михаила Ивановича Вороного да Григорья Сердца Иванова сына Филипова-Наумова, а велел им беречи, нечто пойдут ис Казани казанские люди в Крым по царевича или как царевич ис Крыму или крымские люди пойдут в Казань, и им над ними дела царева и великого князя беречи, посмотря по делу…

Лета 7060 [1552]-го… Того же лета 60-го апреля царь и великий князь послал воевод х Казани: в судовой рати боярина князя Олександра Борисовича Горбатого да боярина и дворецкого Данила Рамановича Юрьева. На Каму послал в судовой рати боярина и воеводу князь Михаила Васильевича Глинского да окольничего и воеводу Ивана Умного Ивановича Колычова. А полем из Мурома велел итти воеводам х Казани, а итти им к Свияжскому городу, а росписал их по полком майя в 9 день… А которые воеводы годовали в Свияжском городе в первом году, – боярин князь Семен Иванович Микулинской с товарищи, – и царь и великий князь князю Семену Микулинскому с товарищи велел итти из Свияжского города со князем Александром Борисовичем с товарищи и росписал их по полком; как воеводы судовые и конные придут в Свияжской город, а из Свияжского города итти было им х Казани по полком до царева и великого князя приходу… А се приговор царя и великого князя, как ему итти на свое дело и на земское х Казани и как ему дела своего беречи от своего недруга, от крымскаго царя. Самому царю и великому князю, аже даст бог, итти на свое дело и на земское с Москвы на Коломну в первой четверг, заговев Петрова поста, июня 16 день; и пришед ему на Коломну, с людьми збиратися, которым велено быти на Коломне, и ждати из Крыму вести. И будут про царя крымского полные вести, что ему на царевы и великого князя украины не быти, и царю и великому князю, положа упование на бога, итти на свое дело с Коломны х Казани часа того. А не будет вести про крымского царя до Петрова дни, и царю и великому князю, положа упование на бога, итти с Коломны х Казани с Петрова дни; а итти ему с Коломны в Муром, а из Мурома итти полем…

Лета 7061 [1552]-го октебря 2 день, как царь и великий князь город Казань взял, и тогды оставил в Казани воевод годовати боярина князя Олександра Борисовича Горбатого, князя Василья Семеновича Серебренаго, околничего Олексея Даниловича Плещеева, казначея Ивана Фому Петровича Головина…» (Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966).

«Казанское взятье или Сказанiе о начале царства Казанского и о взятiи онаго»: «Строеніе о Казанскомъ царстве. Бысть убо отъ начала Рускія земли, якоже поведаютъ Русь и варвари, все то Руская земля была едина, идеже ныне стоить градъ Казань, продолжающеся въ длину съ единого Нова града Нижнево на востокъ, по обою странамъ великія реки Волги внизъ и до Болгарскихъ рубежовъ и до Камы реки, въ ширину на полунощіе и до Вяцкіе, речь, земли и до Пермъскіе, на полудніе до Половецкихъ пределъ, – все то держава и область Кіевская и Владимерская, по техъ же ныне Московская. Живяху же за Камою рекою, въ части земля своея, Болгарскіе князи и варвари, владеющи поганымъ языкомъ Черемискимъ, незнающе Бога, никоего же закона имущи; обои же бяху служаще и дани дающе Рускому царству до Батыя царя…»

Павел Иовий, «Посольство от Василия Иоанновича, Великого князя Московского, к Папе Клименту VII», кон. 20-х гг. XVI в.: «За Волгою обитают Казанские Татары, которые весьма дорожат дружбою Московитян и признают их своими покровителями» (Библиотека иностранных писателей о России. Т 1. СПб. 1836).

Иоганн Таубе и Элерт Крузе, «Послание к Готхарду Кеттлеру, герцогу Курляндскому и Семигальскому», 1572 г.: «Больше крымских других татар, казанских и астраханских. Они были подчинены Московитам отчасти силой, но также и добровольно. В течение нескольких лет они были верны данным великим князем печатям (грамотам) и, письмам, но, по постоянной привычке русских и великих князей, обещание не было сдержано, и русские с каждым годом все больше и больше проникали в их страну и оседали в их городах» (Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе // Русский исторический журнал. Книга 8. 1922).

Генрих Штаден, «Записки о Московии», 70-е гг. XVI в.: «Как великий князь завоевал и добыл Казань и Астрахань. Великий князь приказал срубить город с деревянными стенами, башнями, воротами, как настоящий город; а балки и бревна переметить все сверху донизу. Затем этот город был разобран, сложен на плоты и сплавлен вниз по Волге, вместе с воинскими людьми и крупной артиллерией. Когда он подошел под Казань, он приказал возвести этот город и заполнить все [укрепления] землей (mit Grund und Erden); сам он возвратился на Москву, а город этот занял русскими людьми и артиллерией и назвал его Свияжском. Так казанцы лишились свободного пути и постоянно должны были биться и сражаться с русскими.

Великий князь вновь собрал великую силу и подошел опять к Казани; вел подкопы и взорвал их. Так взял он город, а [казанского] хана-царя Шигалея взял в плен и отдал воинским людям город, как добычу (preis). Город был разграблен. Жителей убивали, выволакивали и обнаженные трупы складывали в большие кучи. Затем убитым связывали вместе, ноги внизу у щиколоток; брали длинное бревно, насаживали на него трупы ногами и бросали в Волгу по 20, 30, 40 или 50 [трупов] на одном бревне. Так и спускались вниз по реке эти бревна с трупами. Они висели на бревне под водой, и только ноги оттуда, где они были связаны вместе, торчали вверх над бревнами.

Это видел астраханский царь и опасался, как бы и астраханцам не были связаны так же ноги. Он испугался и ушел к крымскому царю, а Астрахань оставил незащищенной. Русские пришли и заняли Астрахань воинскими людьми и артиллерией.

Великий князь вернулся в Москву, оставив в Казани и Астрахани у своих воевод много золотых вещей, серебра и золота и различных шелковых материй.

Хотя эти два царства и были взяты, но оставалось еще много мурз, князей или фюрстов, живших в этих царствах, которые [по прежнему] были [независимы] в своих землях. Этих не легко было покорить, ибо страна раскинулась далеко и широко, как [например] луговые и нагорные черемисы.

В обоих городах – в Казани и в Астрахани – русские воеводы завязывали дружбу с некоторыми татарами, звали их в гости и дарили их золотыми вещами и серебряными чарками, как если бы [эти татары] были высокого рода или чина, и отпускали их обратно в их земли, с тем, чтобы они показывали другим подарки великого князя – [тем], которые не думали даже и подчиняться великому князю, а не то, чтобы служить [ему]. Видя, однако, что их людям даже и много более низкого происхождения, нежели они, выпали такая великая честь и подарки от воеводы и начальных людей, [знатные татары] думали, что они [получат еще больше]. На это-то и рассчитывали начальные люди в Казани и Астрахани. Они послали просить к себе всех знатнейших мурз-князей, т. е. фюрстов: пусть те придут и получат милость и подарки великого князя. Знатнейшие мурзы пришли в Казань, были хорошо приняты и думали, что им будет то же, что и их предшественникам, что, получив подарки, они смогут вернуться домой. Но, когда они, выпив слишком много вина и меда, – к чему не так они были привычны, как русские, – достаточно опьянели, пришло несколько сот стрелков и перестреляли этих татарских гостей, которые [у себя] были самыми знатными.

Так великий князь привел в послушание оба царства, пока крымский царь не пришел и не спалил ему Москвы. Тогда поднялся народ из обоих царств и отправился в страну великого князя, пожег много незащищенных городов и увел с собой великое множество русских полоняников, не считая тех, которые были убиты на смерть. Думают, что это удалось им только потому, что крымский хан спалил великому князю Москву. На другой год хан опять пришел из Крыма, чтоб захватить Русскую землю. Он дал своим купцам и многим другим грамоту, чтобы ездили они со своими товарами в Казань и Астрахань и торговали там беспошлинно, ибо он царь и государь всея Руси (Keiser und Herr uber ganz Russland). Но так как татарский царь ошибся [в своих расчетах], то все эти купцы были ограблены [русскими] в Казани и Астрахани. У них было найдено так много товаров и [столь] различных, что русские даже и не знали, что это за товары! Да так и не узнали.

Хотя войско его величества короля шведского стояло тогда под Везенбергом, великий князь все же отправился сам [против татар] со своими воинскими людьми. Приехав на границу, он послал в Казань и Астрахань спросить, что же думают они делать и хотят ли они быть у него в послушании, или нет. Если они хотят быть ему послушными, то пусть захватят всех начальных людей, которые начали эту игру. А коли нет – он пойдет на них со всем своим войском и уничтожит их. И пусть они отпустят еще на свободу всех русских.

Тогда пришли [к нему] многие из начальных людей, которые не участвовали в этом замысле и заявили от имени своей земли, что они готовы захватить главарей, и пусть великий князь пошлет за своими русскими пленниками и всех их выведет.

Великий князь послал вывести обратно на Русскую землю всех русских полоняников и приказал перебить татар. Начальных же людей он приказал разорвать на согнутых деревьях, а иных посадить на кол. Это было в назидание всей земле» (Генрих Штаден. О Москве Ивана Грозного. М., 1925).

СИБИРЬ

Повесть временных лет (Ипатьевская летопись): «В лѣт̑ . ҂s҃ . х҃ . д҃ [1096]… [Половцы] безбожьнии сн҃ве Измаилеви . пущении на казнь хрестьӕномъ . аще ли бо си суть ѿ пустынѧ Етривьскиӕ . межи въстокомъ и сѣверомъ . ищьло жь естъ . ихъ колѣнъ . д҃ . Торкмене . и Печенѣзи . Торци . Половьцѣ . Мефедии же свидительствуеть ѡ нихъ . ӕко . н҃ . колѣнъ пробѣглѣ суть егда исѣче ӕ Гедеѡнъ . ѡсмь ихъ . бѣжа в пустыню . а . д҃ . исѣче . друзии же гл҃ть сн҃ы Амоновъı . нѣс̑ тако . сн҃ве бо Моавли . Хвалисе . а сн҃ве Амоновı Болгаре . а Срацини ѿ Измаила . и творѧтьс̑ Сарини . и прозваша имѧ собѣ Саракине . рекше Сарини есмъı . тѣмь же Хвал̑исе и Болгаре суть . ѿ дщерью Лотову . иже зачаста ѿ ѡц҃а своего . тѣм же нечс̑то есть племѧ ихъ . а Измаило роди . в҃ı . сн҃а . ѿ нихъ же суть . Торъкмени . Печенѣзи . и Торци . и Половци . иже исходить ѿ пустынѣ . и по сихъ . и҃ . колѣнъ . къ кончинѣ вѣка изидуть . заклепани в горѣ . Ѡлександромь Макидоньскомь . нечистыӕ члв҃къı . се же хощю сказати . ӕже слышахъ преже сихъ . д҃ . лѣтъ . ӕже сказа ми Гурѧта Роговичь . Новгородець . гл҃ѧсице ӕко послахъ ѡтрока своего . в Печеру люди . иже суть дань дающе Новугороду . ї пришедшю ѡтроку моему к нимъ. и ѿтудѣ иде въ Оугру . Оугра же суть людье ӕзыкъ нѣмъ . и съсѣдѧтсѧ съ Самоѣдью на полунощнъıхъ сторонахъ . Оугра же рекоша ѡтроку моему дивно находимъ мъı чюдо ново . егоже нѣсмы слыхали преже сихъ лѣтъ . се же нъıнѣ третьеѥ лѣто . поча быти . суть горъı заидуче в луку морѧ . имьже высота акы до н҃бси . и в горахъ тыхъ кличь великъ . и говоръ . и сѣкуть гору хотѧще просѣчисѧ . и есть в горѣ тои просѣчено ѡконце мало . и туда молвѧть . не разумѣти ӕзъıку ихъ . но кажють желѣзо и помавають рукою просѧще желѣза . и аще кто дасть имъ желѣзо . или ножь или сокиру . и ѡни дають скорою противу есть же . путь до горъ тѣıхъ не прох̑димъ пропастьми снѣгомъ и лѣсомъ . тѣмь не д̑ходимъ ихъ всегда . есть же и подаль на полунощьи . мнѣ же рекшю к Гурѧтѣ . се суть людье заклѣпленѣ . Ѡлексанъдромъ Макидоньскомъ цс̑рмъ . ӕкоже сказа ѡ нихъ Мефедии Патариискъ гл҃ѧ . Ѡлександръ цр҃ь Макидоньскии . възыде на въсточныӕ страны . до морѧ . нарѣцаемое слн҃це мѣсто . и вıдѣ члв҃кы нечс̑тыӕ . ѿ племени Афетова . ихъже нечс̑тоту вивѣвъ . ӕдѧху скверну всѧку . комары мухы . коткы . змѣӕ . мрт҃веца не погребати. но ӕдѧху и женьскиѣ изъврагы (ӕдѧху) . и скоты всѧ нечистъıӕ . то видѣвъ Ѡлександръ оубоӕсѧ . еда како оумн̑ожатьс̑ ѡсквернѧть землю . на полунощныӕ странъı . оу горы въıсокыӕ . и Бу҃ повелѣвшю соступишасѧ ѡ нихъ горы полунощьныӕ . токмо не ступишас̑ ѡ нихъ горы . в҃ı . локътю . и створиша врата мѣденаӕ . и помазаша суньклитомь . и аще хотѧть взѧти и не возмогуть . ни ѡгнемь могуть ижьжещи . вѣщь бо суньклитова сица есть . ни ѡгнь можеть ижьжещи его . ни желѣзо его прıиметь . оу послѣднѧӕ же дн҃и . по сихъ ѡсми колѣнъ иже изиїдуть ѿ пустынѧ Етривьскиӕ . изидуть си сквернъıи ӕзъıци . ӕже суть в горахъ полунощныхъ . по повелѣнью Бж҃ью…»

Новгородская первая летопись мл. извода: «В лѣто 6695 [1187]… В то же лѣто изьбиени быша Печеръскыи и Югорьскыи даньници, а друзии за Волокомъ, и паде головъ о стѣ кметѣи…

В лѣто 6701 [1193]… В то же лѣто идоша из Новагорода въ Югру ратью с воеводою Ядрѣикомъ; и приидоша въ Югру и взяша город, и приидоша къ другому городу, и затворишася въ градѣ, и стояша под городомъ 5 недѣль; и посылаху из города к нимъ съ льстивою рѣчью, ркуще тако: яко сбираемъ сребро, и соболѣ, и иная узорочиа, авы не губите нас, своих смердовъ и своеи дани, а в то время копяще воиско. И яко уже скопишася вои и выслашася изь города к воеводѣ, рекши тако: поиди въ город, поемши со собою 12 мужа; и иде в город, понявши съ собою попа и Иванка Легена и иных вячьших; и иссѣкоша я на канунъ святыя Варварѣ; и выслаша пакы, и пояша 30 муж вятьших, и тѣх иссѣкоша; и потомъ 50. Потомъ рече Савка князю югорьскому: аще, княже, не убиешь еще Яковца Прокшиница, а живого пустиши в Новъгород, то тому ти, княже, опять привести вои сѣмо, и землю твою пусту сътворит. И призвавши князь Яковца Прокшиница, и повелѣ его убити. И рече Яковець Савици: брате, судит ти богъ и святая Софѣя, аще еси подумалъ на кровь братьи своеи; и станеши с нами пред богомъ и отвѣщаеши за кровь нашю. И то ему рекъшю, убиенъ бысть. Тъ бо Савица перевѣт держаше отаи съ княземь югорьскымъ. И потом, яко изнемогоша людие гладом, стоялѣ бо бяху 6 недѣль, слушающе лесть бѣ их, и на праздникъ святого Николы вылѣзъше изъ града, исъсѣкоша вся; и бѣ туга и бѣда останку живых, бѣ бо осталося их 80 муж. И не бяше вѣсти чресъ всю зиму в Новъгород на них, ни на живых, ни на мертвых; и печаловахутся в Новѣгородѣ князь и владыка и всь Новъгород.

В лѣто 6702 [1194]… И тогда приидоша изъ Югрѣ избытокъ живых. И убиша Събышку Волосовица и Негочевица Завиду и Моислава Поповица самѣ путникы, а друзии кунами ся окупиша; творяхут бо я съвѣт державъше съ Югрою на свою братью, а то богови судити…

В лѣто 6831 [1323]… Того же лѣта заратишася устьюжане с новгородци, изьимаша новгородцовъ хто ходилъ на Югру, и ограбиша их…»

Типографская летопись: «В лето 6972… Того же лета идоша Устюжане и Вычегжане на Югроу ратью, и Богъ поможе Оустюжаномъ, и множество избиша, а иныхъ въ полонъ поимаша и князей ихъ изъимаша и осадиша ихъ дань давати князю великому…

В лето 6983… Того же лета Татарове Казанские побили и Оустюжанъ в Каме, 40 человекъ, идущих къ Тюмении тръгомъ…»

Грамота царя Ивана Васильевича в Югорскую землю князю Певгею и всем князьям Сорыкидским, 1556-1557 гг.: «Божиею милостию от царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Ру­сии, Владимирскаго и Новгородскаго, Казанскаго, Тверскаго, Смоленскаго, Астраханскаго, Пермскаго и иных, в нашу вотчину во Юсерскую землю Заказамского, в Сорскорду, князю Певгею и всем князем Сорыкидцкие земли и лучшим людем и середним и молодшим ирмомским людем Сорыкитцкие земли. Послал есми к вам по свою дань Ивашка Васильева сына Иконникова, да Нечайка Иванова сына Вычегжанина, да Офоньку Федорова сына Гогунина да Васку Лаптева. И как к вам в Оркорду посылыцики по нашу дань приедут, и ты князь Певгей и все князи Сорыкитцкие земли [и] лучшие люди и середние и молодшые собрали б есте нашу дань с своей Сорыкитцкие земли всю сполна со всякого человека по соболю. А собрав бы есте нашу дань, да с тою б есте данью князь Певгей был к нам к Москве, или б есте прислали к Москве с нашею данью брата своего или племянника да земских людей человека 2 или 3 лучших людей. А мы вас ради жаловать и от сторон беретчи [и] под своею рукою держать. А не зберете вы нашее дани со всякого человека по соболю и к нам на Москву не пришлете, и мне на вас послать рать своя и вострая сабля… А провожать наших данщиков Югорским князем и югричем людем добрым от городка до городка и от людей до людей и беретчи наших данщиков вo всем по ряду, как преж сего. А приехать вам Сорыкитцким князем и вашим людем к нам на Москву и от нас отъехать вам добровольно без всякие зацепки. А ся вам наша грамота жалованная и опасная. Писана на Москве лета 7065-го году».

Жалованная грамота царя Ивана Васильевича Якову и Григорию Строгановым, 1574 г.: «Се яз царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии пожаловал есми Якова да Григорья Аникиевых детей Строганова: били нам челом, что в нашей отчине за Югорским каменем, в Сибирской украине, меж Сибири и На­гаи, Тахчеи и Тобол река с реками и с озеры, и до вершин, где збираютца рат­ные люди Сибирскова салтана да ходят ратью. А в 81-м году о Ильине дни с Тобола де приходил Сибирского салтана брат Маметкул, собрався с ратью, дорог проведывати, куде итти рьтью в Пермь, да многих де наших данных ос­тяков побили, а жены их и дети в полон повели, а посланника нашего Треть­яка Чебукова и служилых татар, кое шли в Казатцкую орду, Сибирской же побил; а до их де острогу, где за ними наше жалованье, промыслы их, Сибир­ской не доходил за 5-ть верст; а оне де Яков и Григорей из нашего жалованья из своего острога своих наемных казаков за Сибирскою ратью без нашего веленья послати не смеют. Да и преж де того Сибирской же салтан ратью наших данных остяков Чагиря с товарищи побил в тех же местех, где их Яковлев да Григорьев промысл. А иных данщиков наших Сибирской имает, а иных и убивает, а не велит нашим остяком, и вогуличам и югричам нашие дани в нашу казну давати; да и на рать с собою емлет насильством в судех воевати югрич тех же остяков и вогулич; а к нашим де изменником к черемисе, как нам была черемиса изменила, посылал Сибирской через Тахчеи и перевел Тахчеи к себе; а и преж де сего Тахчеевы нам дани и в Казань ясаков не дава­ли, а давали де ясак в Нагаи; а которые остяки живут круг Тахчеи, и те остяки приказывают, штоб им наша дань давати, как иные наши остяки дань дают, а Сибирскому б дани и ясаков не давати и от Сибирсково б ся им боронити за одно. И нам бы Якова да Григорья пожаловати: на Тахчее и на Тоболе реке, и кои в Тобол реку озера падут, и до вершин, на усторожливом месте ослободити крепости делати, и сторожей наймовати, и вогняной наряд держати собою, и железо делати, и пашни пахати и угодьи владети; а кои остяки от Сибирско­во отступят и нам дань давати учнут, и тех бы остяков от Сибирскова обороняти. И ож будет так, как нам Яков да Григорей били челом, и яз царь и ве­ликий князь Иван Васильевич всеа Русии Якова да Григорья Оникиевых детей Строганова, по их челобитью пожаловал: на Тахчеях и на Тоболе реке Крепости им поделати, и снаряд вогняной, и пушкарей, и пищальников и сторожей от сибирских и от нагайских людей держати, и около крепостей у железного промысла, и у рыбных ловель и у пашен по обе стороны Тоболы реки и по рекам и по озером и до вершин дворы ставити, и лес сечи, и пашня пахати и угодьи владети. А людей называти неписьмяных и нетяглых; а воров им и боярских людей беглых з животы и татей и розбойников не называти, и ото всякого лиха беречи. А где в тех местех найдут руду железную, и им руда делати; а медяную руду, или оловяную, и свинчатую и серы горючие где най­дут, и те руды на изпыт делати; а хто похочет и иных людей то дело делати, и им делати ослобожати, да и во оброки их приводити, как бы нашей казне бы­ла прибыль; а которые люди и за тот промысл имутца, и тем бы ис чего было делати; да о том писати к нам, как которое дело учнетца делати, и во што ко­торые руды в деле пуд учнетца ставити, и о оброкех, как которым людем в об-рокех быти, и мы о том указ учиним. А льготы на Тахчеи и на Тобол реку с реками и с озеры и до вершин на пашни дали есмя от Троицына дни лета 7082-го до Троицына дни лета 7102-го на 20-ть лет. И хто в те крепости к Якову и к Григорью жити придут, и деревни и починки учнут ставити, и пашню роспахивати неписьмяные и нетяглые люди, и в те льготные лета с тех мест не надобе моя царя и великого князя дань, ни ямские, ни емчюжные деньги, и посошная служба, ни городовое дело, ни иные никоторые подати, ни оброк сь их промыслов и угодей в тех местех до урочных лет. А где будет в тех местех старые села, и деревни, и починки и в них жильцы, и Якову и Григорью в те места не вступатися, а быти тем по старому в тягле и во всяких наших податех… А кои остя­ки, и вогуличи, и югричи от Сибирского отстанут, а почнут нам дань давати, и тех людей з данью посылати к нашей казне самих; а не поедут кои сами з Данью, и Якову да Григорью, выбрав из жильцов, кому мочно верити, хто почнет на новых местех жити, да и тех жильцов с нашею данью к нашей казне присылати, да отдавати в нашу казну. А тех данных остяков, и вогулич, и югрич и жены их и дети от сибирцов от ратных приходу беречи Якову да Григорью у своих крепостей. А на Сибирского Якову и Григорью, збирая охо­чих людей и остяков, и вогулич, и югрич и самоедь, с своими наемными ка­заки и с нарядом своим посылати воевати, и в полон сибирцов имати и в дань за нас приводити… Также есми Якова и Григорья пожаловал: на Иртыше и на Обе и на иных реках, где пригодитца для береженья и охочим на опочив, крепости делати и сторожей с вогняным нарядом держати. И из крепости рыба и зверь ловити безоброчно до тех же урочных лет. Дана грамота в Слободе лета 7082-го майя в 30 день».

Грамота царя Ивана Васильевича на Чусовую Макси­му и Никите Строгановым, 1582 г.: «От царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии в Чюсовую Мак­симу Яковлеву сыну да Миките Григорьеву сыну Строгановым. Писал к нам ис Перми Василей Пелепелицын, что послали вы из острогов своих волжьских атаманов и казаков Ермака с товарыщи воевати вотяки и вогуличи и Пе-лынские и Сибирские места сентября в 1 день, а в тот же день собрався Пелынской князь с сибирскими людьми и с вогуличи, приходил войною на наши Пермьские места, и к городу к Чердыни к острогу приступал, и наших людей побили, и многие убытки нашим людем починили. И то зделалось ва­шею изменою: вы вогуличь и вотяков и пелынцов от нашего жалованья отвели и их задирали и войною на них приходили, да тем задором с Сибирским салтаном ссорили нас, а волжских атаманов, к себе призвав, воров, наняли в свой остроги без нашего указу. А те атаманы и казаки преж того ссорили нас с Нагайскою ордою, послов нагайских на Волге на перевозех побивали, и ордобазарцов грабили и побивали, и нашим людем многие грабежи и убытки чи­нили; и им было вины свои покрыта тем, что было нашу Пермскую землю оберегать, и они зделали с вами вместе по тому ж, как на Волге чинили и во­ровали: в которой день к Перми к Чердыни приходили вогуличи сентября в 1 день, а в тот же день от тебя из острогов Ермак с товарыщи пошли воевать вогуличь, а Перми ничем не пособили. И то все сталося вашим воровством и изменою. А только бы вы нам служили, и вы б тех казаков в те поры в войну не посылали, а послали их и своих людей из своих острогов нашие земли Пермские оберегать. И мы послали в Пермь Воина Оничкова, а велели тех казаков Ермака с товарыщи взяв отвести в Пермь и в усолье в Камское, и туто им стоять велели, разделяся, и из тех мест на Пелынскаго князя зимою на 5 нартах ходить воевать велели есмя тем всем казаком и пермичам и вятчаном с своими посланники с Воином с Оничковым да с Ываном с Глуховым, чтоб вперед воинские люди, пелынцы, и отяки, и вогуличи с сибирскими людьми, на наши земли войною не пришли и нашие земли не извоевали; а велели есмя тем казаком быти в Перми до весны, и на отяки и на вогуличи ходити с Вои­ном воевать и их в нашу волю приводить по нашему указу… А не вышлете из остро­гов своих в Пермь волских казаков атамана Ермака Тимофеева с товарыщи, а учнете их держати у себя и Пермских мест не учнете оберегати, и такою ва­шею изменою что над Пермскими месты учинитца от вогуличь, и от пелынцов, и от Сибирскаго салтана людей вперед, и нам в том на вас опала своя по­ложить большая, а атаманов и казаков, которые слушали вас и вам служили, а нашу землю выдали, велим перевешати… Писан на Москве ле­та 7091-го ноября в 16 день».

Пискаревский летописец: «О взятии Сибирский земли. Лета 7093 [1585]-гоблагочестивый царь и великий князь Феодор Иванович всеа Русии посылает Сибирския земли воевати казацких атаманов Ермака с товарищи со многими казаки. И оне, шед, Сибирь повоеваша и городы поимаша: Верхотурия, и Тоболеск, где царь жил, и Березов, и Сургут, и Уфу, и иныя многия. И царевича взяли, и князей сибирских многих, и к государю привели. И государь царь жалует их великим своим царским жалова­нием и впрошает их о земле сибирской, и посылает воевод своих князя Володимера Васильева сына Масальского да Петра Навасильцова и иных воевод устраивати Сибирския земли: городы ставити и пашню заводити, и всем устроити; а потом иных воевод. И 125-го обрели казаки иную землю: Алтына царя, и послы от него у государя на Москве были. И потом Китайское царьство нашли. И посла царь Михаила первого епископа в Сибирь Киприяна с Хутыни архимарита 129-го году…» (Полное собрание русских летописей, т. 34, М., 1978, с. 31-220).

Есиповская летопись, «О Сибири и о сибирском взятии»: «[Глава] 1. [О Сибирской стране]. Сия убо Сибирьская страна полунощ[ная], отстоит же от Росии царствующаго града Москвы многое разстояние, яко до двою тысяч поприщ суть. Сих же царств, Росийскаго и Сибирьские земли, облежит Камень превысочайш[ий] зело, яко дося[за]ти инем холмом до облак небесных, тако бо Божиими судьбами устроись, яко стена граду утвержена…

Глава третья. О Сибири, чего ради наречеся Сибирь вся страна сия… Да егда убо Мамет казанского царя победи и повеле поставити град [Сибирь] сего ради, яко царя победи, храбрость свою показуя, и повеле началним градом звати его. Оттоле ж и вся страна сия прозвася Сибирь. Гради [же] сибирстии имянуеми кииждо их по смотрению и по прилучию, [и по древнему] имянованию; обще же Сибирь имянуетца, яко же и Римская страна Италия нарицаетца от Итала некоего, обладавъшаго странами вечерьними, яко ж свидетелствует кронника латынская. Гради же всеа Римския страны разньство имян имеют, опще же Италия нарицаетъся. Прежде же сего како сия нарицашеся, не вем, понеже отнеле же град Сибирь создан, много лет преиде, испытати не возмогох. Прежде бо живяше чюдь по всей Сибирстей земли, а как[о] нарицашеся, того в память никому не вниде, ни писания обретох.

[Глава 4] Княжение прочих сибирских князей. По князе же Мамете княжил на Сибири Ябалаков сын Агиш. По нем же Маметов сын Каз[ым]. По нем Каз[ымо]вы дети Етигер, Бе[к]булат, Бекбулатов же [сын] Сейдяк.

Глава [5] О царе Кучюме. Прииде же степью ис Казачьи орды царь Кучюм М[у]ртазеев сын со многими воинскими людми и доиде до града Сибири, и град взя, и князей [Е]тигера и Бекбулата уби, и прозвася сибирский царь. И мнози языцы повинны собе сотвори, и превознесеся мыслию и сего ради погибе по глаголющему: “Господь гордым противится, смиренным дает благодать”. Бекбулатов же сын Сейдяк от убиения царя Кучюма соблюден бысть и изведен в Бухарскую землю. Царь же Кучюм царст[во]ва в Сибири лета доволна во изообилии, радости и веселии, дани и оброки со многих язык имаше даже до лета повеления Господня, в ня же Бог восхоте царство его разрушити и предати православным християном…

Глава [7]. О пришествии Ермакове и прочих в Сибирь. Посла Бог очистити место святы[н]и и победити бусорманского царя Кучюма и разорити боги мерския и их нечестивая капища, но и еще быша вогнеждение зверем и водворение сирином. Избра Бог не от славъных муж, царска повеления воевод, и вооружи славою и ратоборством атамана Ермака Тимофеева сына и с ним 540 человек. Забыша бо сии света сего честь и славу, но смерть [в] живот преложиша и возсприимъше щит истинныя веры, и утверди[вше]ся мужествено, и показавше храбрость пред нечестивыми…

Глава [8]. О пришествии же Ермакове и прочих казак в Сибирь. В лета 7089, при державе благочестивого царя и великого князя Ивана Васильевича, всеа Русии самодержца, приидоша сии воини c Волги в Сибирь. Идоша же в Сибирь Чюсовою рекою и приидоша на реку Тагил, и плыша Тагилом и Турою, и доплыша до реки Тавды. На усть же тоя реки яша тотарина имянем Таузака, царева Кучюмова двора. Поведа же им сей все про царя Кучюма. Слышав же царь Кучюм пришествие руских воин и мужество их и храбрость, и о сем оскорбися зело. И паки мысль свою предлагает, вскоре посылает во всю свою державу, дабы ехали к нему воинстии людие во град Сибирь и противо руских воин ополчились. В мале же времени собрашася к нему множество тотар, и остяков, и вогулич, и прочая языцы, иже под его властию. Посла же царь сына своего Маметкула со множеством воин и повеле мужески ополчитися про[ти]во нашедших. Сам же повеле засеку учинити подле реку Иртишь под Чювашевым, и засыпати землею, и многими крепостьми утвердити, яко же есть достойна утвержения. Меметкул же с вои своими доиде до некоего урочища, иже Бобасан река имянуем. Казацы же, видевше таково собрание поганых, нимало того устрашишася. Бысть же ту брань велия, и побиша поганых множество, на бежение поганыи устремишася. Паки ж казацы поплыша в стругах своих по реке Тоболу. Тотаровя же начаша стреляти из-за горы на струги их. И то место проплыша ничем не вреждени.

Глава [9]. О Карачине улусе. Доидоша казацы до Карачина улуса. Сей же Карача думной бе царя Кучюма. Состави же брань с Карачею и улус его взяша, и множество богат[ст]ва приобретоша и царева меду в струги своя снесоша. Приплыша же до реки Иртишу. Погании же на берег приидоша, овии же на конях, овии же пешы. Казацы же на брег взыдоша и мужески на поганых наступающе. И в то время бысть смертьное порожение поганым, и вдашася погании невозвратному бегству.

Глава [10]. О размышлении казаков. Царь же Кучюм, виде своих падение, изыде со многими людми на высоце место на горе, рекомей Чювашеве. У засеки ж сын его Маметкул со многими же людми. Казацы же поидоша по Иртишу вверх и взяша городок Атик мурза, седоша в нем. Нощи же пришедши, и быша вси в размышлении, видевше таково собрание поганых, яко битися единому з десятию или з дватцатью поганых. И убояшася, пристрастьни быша. И восхотеша тоя нощи бежати, друзии же не восхотеша, яко уже осень [бе], но уповаша на Бога, утвердиша же и прочих, яко да идут заутра противо поганых, упова[ша] на Бога.

Глава [11]. О бою под Чювашевым у засеки. Месяца ж октября в 23 день вси рустии воини из городка на бой [поидоша], [и] вси глаголюще: “С нами Бог”. И паки приложища: “Боже, помози [нам], рабом своим”. [И] начаша приступати к засеке, и бысть брань велия. Сии же злоратные мужие убиение и дерзость свиреподушную показоваху, и яко копейные сулица имеяше во утробах, ибо вооружишася собою крепце и вси дыхающе гневом и яростию, одеяни же железом и медьнощитницы, и копиеносцы, и железострелцы. Состави же ся брань от обою страну. Погании же пустиша тмочисленныя стрелы, казацы же противо их из огнедышущых пищалей. И бысть сеча зла, за руки емлюще сечахуся. Божиею помощыю помалу погании начаша оскудевати и слабети. Казацы же погнаша их и вслед их побивающе, [и сваляюще, и попирающе]. Очервл[ен]ишася тогда кровми поля сущая ту и послашася трупи[ем] мертвец, и блата собрашася от истекшых кровей тогда, яко ж древле от телес у Троинъского града близ Командры реки пленующу Акилесу. Тако бо победита окаянных бусорман, Божий бо гнев прииде на нь за беззаконие их и кумиропокланяние, яко [не] ведеша Бог[а], сотворяющаго их. Царевича же Маметкула уязвиша от руских вои, тогда бо и поиман был, но свои его увезоша на он пол реки Иртиша.

Глава [12]. О побеге царя Кучюма. Царь же Кучюм, стоя на горе высоце, юже имяновах прежде, виде своих падение, повеле му[л]лам своим кли[к]ати скверную свою молитву, призывати скверныя своя боги. И не бысть им помощи от сих и поспешения. В то же время князцы остяцъкие [с] своими людми отъид[оша] кождо восвояси… Прибеже во град свой царь Кучюм, и взя мало нечто от сокровищь своих, и вдашася невозвратному бегству со всеми вои своими. Град же свой Сибирь остави пуст.

Глава [13]. О пришествии во град атамана Е[рм]ака и прочих с ним. Да егда убо под Чювашевым ста бранное ополчение, воинстии же людие утрудишася, уже бо нощи пришедши. Отъидоша оттуду и обночеваш[а]ся, стражу ж утвердиша крепце от поганых, да не яко змии ухапят окаяннии. На утрии же вси воинстии людие молитву сотворше ко всещедрому Богу и Пресвятей Его Матери и поидошя ко граду к Сибири без боязни. Но да яко же приближишася близ града, и не бе слышати во граде ни гласа, ни послушания, мняще же, прежде егда скрышася во граде окаяннии. Воинстии же людие на Бога уповаша [и] [поидоша во град]. Приидоша во град [Сибирь] Ермак с товарыши в лето 7089 году октября в 26 день, на память святаго великомученика Дмиттрея Селунскаго. Прославиша же Бога, давшаго им победу на окаянных идолопоклонник и агарян, и радостию радующеся. Достойно воистинну воспоминати сию победу и впредь идущ[и]я роды, яко немногими вои таково царство взяша Божиею помошию.

Глава [14]. О пришествии тотар и остяков во град Сибирь к Ермаку с товарыши. По взятии же Сибири в 4 день прииде во град Сибирь остяцкой князь имянем Бояр со многими остяки, принесоша ж Ермаку с товарыши многая дары и запасы, яже на потребу. По нем же начаша приходити тотаровя мнози з женами и з детми и начаша жити в первых своих домех, видяше, яко покори их Бог православным християном.

Глава [15]. О убиении казаков от тотар. Того же лета месяца декабря в 5 день Ермакове дружине без опасения идущим к рыбной ловьли к некоему урочищу, [е]же имянуетъся Басан, поставиша же стан свой и почиша без стражи. Царевичь же Маметкул пришед на них тай со многими людьми и поби их. Слышано же бысть во граде о убиени[и] сих. Ермак же з дружиною своею погна вслед поганых и достигоша их. И бысть с погаными брань велия на мног час, погании же на бежение устремишася. Ермак же с товарыши возвратися во град Сибирь.

Глава [1б]. О послании ко царю к Москве со[у]нчом. Егда же изволи Бог предати християном Сибирскую землю и по взяти[и], того же лета Ермак с товарыши послаша к Москве [соунчом атамана и казаков], и писаша ко благочестивому царю и великому князю Ивану Васильевичю, всеа Русии самодержцу, что изволением всемилостиваго [в Троицы] славимаго Бога и Пречистыя Его Богоматери и великих всеа Руси чюдотворцов молитва[ми], его же, государя царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии, праведною молитвою ко всещедрому Богу и счастием царство Сибирьское взяша и царя Кучюма и с вои его победиша, под его царскую высокую руку привели многих живущих тамо иноземъцов, тотар, и остяков, и вогуличь, и проч[и]я языцы. И к [шерти] их по их вере привели многих, что быть под его царскою высокою pyкою до веку, покамест изволит Бог вселеннеи стояти, и ясак им давати государю по вся лета без переводу, [а] на руских людей зла никакова не мыслити. А которые похотят к государю в его государьскую службу, и тем бы ево государьская служба служити прямо, и недругом его государьским не спускати, елико Бог помощи подаст, и самем им не изменить, к царю Кучюму и в ыные орды и улусы не отъехать, и зла на всяких руских людей никакова не думать, и во всем [правом постоянстве] стоять. Атаманы же и казаки к Москве приехаша. Поведано ж быстъ государю о сих. Благочестивый же государь царь и великий князь Иван Васильевичь, всеа Русии самодержец, слыша и повеле отписку у них приняти и вычесть пред своим царьским лицем. Егда государь услыша Божию помощь и силу, яко снабдит Господь царство и пространство дарует, и покоряет непокорливыя, и повинныя творит враги его [и] [подручны сопостаты его], тогда же прослави Бога и Пречистую Его матерь, яко [яви] такову свою милость: не от многих вои такова победа бысть. Ермака же своим царским жалованием заочьным словом пожаловал. Казаков же государь пожаловал своим царьским жалованьем, денгами и сукнами. И паки государь отпусти их в Сибирь к Ермаку с товарыщи. Ермаку же, и прочим атаманом, и казаком посла государь свое государьское жалованье многое за их к нему, государю, службу и за пролитие их крови.

Глава [17]. О пришествии тотарина Сенбахты и о взятии царевича Маметкула. По сем прииде во град к Ермаку тотарин имянем Сенбахта и поведа ему, что царевичь Маметкул, Кучюма царя сын, стоит на реце Вагаю, суть же от града Сибири яко поприщ сто. Ермак же посла некоторых товарства своего юных и искусных ратному делу. Поидоша сии воини, и дошедше, и на станы их нападоша нощию, овем спящим, овем же не спящим, видящим еще, и многих поганых побиша. Царевича же шатра доидоша и объидоша, и жива яша царевича Маметкула и со всем богаством. Приведоша же сего во град к Ермаку с товарыши. Ермак же прият сего, поведает же ему царьское великое жалованье и ублажает его ласкосердыми словесы. Царь же Кучюм ожидая сына своего Маметкула многое время, и приидоша к нему вестницы и поведаша ему, яко пленен бысть сын Маметкул. Слыша же царь и болезнова о нем. И много в болезни [плакася] царь и весь дом его на много время…

Глава 19. О взятии городков и улусов. Храбровавшу Ермаку з дружиною во всей Сибирстей земли, ходиша стопами свободными, ни от кого же устрашающеся, страх бо Божий на всех бяше живущих тамо, яко меч обоюду остр идый пред лицем рускаго полка, пожиная и поядая и страша. Повоева же многия городки и улусы по реке Иртишу и по великой Оби, [и] Назимъской городок взяша со князем их и со всем богатством. Возврати же ся во град Сибирь с радостию великою и корыстию.

Глава 20. О пришествии воевод и воинских людей с Москвы в Сибирь. В лето 7091-го благочестивый царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии посла в свою державу в Сибирь воевод своих, князя Семена Волховского да Ивана Глухова, со многими воинскими людми. В то же время бысть во граде Сибири глад крепок. Да егда приидоша воинстии людие, наипаче гладу обдержащу, мнози же гладом умроша, и князь Семен умре, ту и погребен бысть. Бе же глад зимнею годиною. Егда же прииде весна, тогда же начаша тотаровя и остяки от ловитв своих приносити во град многия запасы. И паки быша во граде многия запасы изообилны житными и овошными и прочими, яж на потребу.

Глава 21. О послании царевича Маметкула к Москве. Того же лета царевича Маметкула Кучюмова сына послаша из Сибири в царствующий град Москву со многими воинскими людьми. До того ж их приезду к Москве, Богу изволивъшу, благочестивый государь царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии ко Господу отъиде в вечный покой. По своем же преставлении на свой царский престол повеле возвести сына своего Феодора Ивановича, благочестиваго царя и великаго князя, всеа Русии самодержца, еже и бысть. И привезоша воинские людие царевича Маметкула в царствующий град Москву, и по повелению же царя и великого князя Феодора Ивановича всеа Русии стреча ему была честна. И на приезде государь того царевича Маметкула пожаловал своим царским жалованием многим. Також и служилых людей, которые за ним присланы, государь пожаловал денгами, и кормом, и выходными сукнами.

Глава 22. О послех от Карачи и о убиении казаков от нечестиваго Карачи. Того же лета приидоша к Ермаку с товарыши от Карачи послы и просиша людей оборонити их от Казачьи орды, даша ж на том [шерть] по своей вере, что никакова зла на казаков не мыслить. Ермак же с товарыщи посоветова и повериша их безбожному и лукавому [шертованию], отпустиша к нему атамана имянем Ивана Колца, с ним же 40 человек. И егда ж приидоша сии воини к нечестивому Карачи, и внезапу вси избиени быша от нечестиваго Карачи. Слышанно же бысть во граде, яко сии воини побиени быша от нечестиваго Карачи. Ермак же и казаки, дружина их, рыдаху на мног час, аки о чадех своих. Вниде же во уши поганым, яко атамана Ивана Колца и прочих побита, и начаша во многих местех казаков побивати, где обретаемы бываху по волостем и по улусом.

Глава 23. О пришествии тотарина Карачи и прочих тотар под город Сибирь. Того ж лета во время великого поста прииде Карача со многими воинскими людми, и облегоша град Сибирь обозами, и табары поставиша. Сам же Карача [ста] в некоем месте, иже [зовомо] Саускан, от града три поприща, многую же тесноту деяше гражденом. И тако стоя[ш]е до пролетия. Егда же бысть месяц июнь, в то же время изыдоша из [г]рада казаки тай, и приидоша ко станом Карачииным в Саускан, и нападоша на нь нощию, онем же спящим безо всякого опасения, и [побиша] множество нечестивых тотар, двух же сынов Карачиных убиша. Прочии же тотаровя разбегошася вр[о]знь. Карача же и с ним немнози за езеро убегоша. Инии же бежаш[а], идеже прочий стояху во иступлении града, и поведаша им вся бывшая на нь. Слышав же сия тии, иже во отступлении стояху града, и прибегоша в Саускан, надеяхуся казаков смерти предати, и нападоша на нь. Казаки ж в кустех крыяшеся от них, и на выласку ходяше, и биюшеся C погаными крепце. И бысть же брань до полудне, и преста бранное ополчение. Тотаровя же отступиша от них. Казаки ж во град возвратишася. Видевше Карача, яко одолети казаков невозможно, отъиде восвояси [с] срамом.

Глава 24. О убиении Ермакове и прочих с ним казаков о[т] царя Куч[у]ма. В лето 7092-го году посланием Божиим уготовися час и прииде на воинов смерть. Приидоша от бухарцов, торговых людей, вестницы в Сибирь к Ермаку с товарыши и поведаша им, яко царь Кучюм не пропустит в Сибирь. Ермак же не со многими воинскими людми поиде на стречю их, поганы[х], по реке Иртишу в стругах. Дошедше до реки Вагая, бухарцов не обрете, и паки шед по Вагаю вверхь до места, иже зовомо Атбащ, и не обрете, и от того возвратися. Пришедши же нощи, казаки ж утрудившеся от многаго пути. Доидоша же до перекопи, ту обночеваш[а]ся и поставиша станы своя. Стража же крепце не [утвердиша] ж, ослабеша умы своими, яко приходит смертный час. Царь же узрев их, повеле тоя нощи крепко стрещи и многих тотар по многим местом розосла. Тоя ж нощи бысть дождь велий, в полунощи ж приидоша ж множество поганых, казаком же спящим без всякого опасения. И нападоша на нь, и побиша, токмо един казак утече. Ермак же, егда виде своих воинов от поганых побиеных и ни от кого ж виде помощи имети животу своему, и побеже в струг свой, и не може доити, понеже одеян [бе] железом, стругу ж отплывшу от брега; и не дошед, утопе, Божиим бо судом прииде на воинов смерть, и тако живота своего гонзнуша. Убиени же бы[ша] месяца авг[у]ста в 5 день. Слышав же сие во граде оставшая, яко атаман Ермак убиен бысть и с прочими, и плакаху по них плачем велиим зело на много время.

Глава 25. О побеге оставших казаков после Ермакова убиения и прочих. По убиении Ермакове з дружиною оставшая во граде Сибири видяше, яко наставника злочестивыи тотаровя убиша и з дружиною его, с прочими казаками, и убояшася жити во граде, изыдоша из града тай, и поплыша вниз по Иртишу и по великой Оби, и через Камень бежаш[а] к Руси. Град же Сибирь оставиша пуст.

Глава 26. О царевиче Алее Кучюмове сыне. Егда же из града казаки побегоша, тогда же уведа царевичь Алей Кучюмов сын, яко казаки побегоша, град же остави[ша] пуст. Прииде с воинскими людми, и вниде во град, и водворися ту. Слышав же сия князь Сейдяк Бекбулатов сын, яко атаман Ермак с товарыщи на перекопи убиени быша, прочии же бежаш[а] из града, и яко облада градом царевичь Алей Кучюмов сын. И собрася со всем домом своим и с воинскими людми, и прииде ко граду Сибири, и град взя, и царевича Алея и прочих победи и изгна из града. Приемлет же сей отчину отца своего Бекбулата и тако пребываше во граде.

Глава 27. О пришествии с Москвы воеводы Ивана Мансурова и воинских людей в Сибирь. Во второе ж лето по Ермакове убиении прииде с Москвы в Сибирь воевода Иван Мансуров с воинскими людми и доплыша реки Иртиша. Тотар же множество собрашася во уреченноем месте у реки Иртиша на брегу. Воевода ж виде таково собрание поганых и слыша, яко казаки побегоша из града, и [убояся] воевода, не приста ко брегу, но плыша вниз по Иртишу, доплыша до великой Оби. Бе бо тогда осень, и лед в реках смерзается. Иван же Мансуров виде, яко наставаше зима, и повеле поставити городок над рекою Обью против иртишышсково устья, и сяде в нем и с воинскими людми, и тако озимевше.

Глава 28. О пришестви[и] остяков под городок. По неколицех же днех приидоша под городок множество остяков, живущих по великой Оби и по Иртишу. Начаша же к городку приступати со всех стран. Людие же из городка противляхуся им, и тако стояш[а] и бишася день цел. Нощи ж пришедши, погании же отступиша от городка…

Глава 30. О пришествии воевод. В лето 7093-го приидоша с Руси воеводы Василей Сукин да Иван Мясной, с ними же многия руския люди. Поставиша ж град Тюмень, иже преже бысть град Чингий, и поставиша домы себе, воздвигоша же церкви в прибежище себе и прочим православным християном.

Глава 31. О граде Тобольске, и о создании его, и о поставлении церкве, и о начальстве его, яко начальный град наречеся. В лето 7095-го, при державе благочестиваго государя царя и великого князя Феодора Ивановича всеа Русии и по его царскому изволению, послан с Москвы ево, государев, воевода Данило Чюлков со многими воинскими людми. По повелению государьскому доидоша до реки Иртиша, от града Сибири пятнацать поприщь. Благоизволи ту и просветити место во славословие Отцу и Сыну и Святому Духу: вместо сего царствующаго града причтен Сибири. Старейшина бысть сей град Тоболеск, понеже бо ту победа и одоление на окаянных бусормен бысть, паче ж и вместо царствующаго града причтен Сибири.

Глава 32. О взяти[и] князя Сейдяка, и царевича Казачьи орды Салтана, и Карачи и о убиении прочих. По поставлении же града Тоболска по немнозех днех изыде князь Сейдяк из града Сибири, с ним же изыде царевичь Казачьи орды Салтан да царя Кучюма думной Карача, с ним же воинских людей 500 человек. И доидоша до места, иже имянуется Княжь луг, и начата пушати ястребы за птицами. Увидев же сих из града Тоболска воевода Данило Чюлков и воинстии людие и посоветовав, отпустиша ко князю Сейдяку посланников и повеле говорити им князю Сейдяку, чтоб он приехал в город советовати о мирном поставлении, еще бо ему сушу, яко ехидне дыхающу на православных християн и не покоряющюся, но яко змии ухапити хотя. Посланницы же, пришедше, возвестиша сия, яже повеле им изрещи Данило Чюлков. Князь же Сейдяк, слыша от них сия словеса, совет потребова с царевичем Салтаном и с Карачею, и абие совету бывшу, поиде князь Сейдяк и с ним царевич Салтан и Карача, с ними ж воинских людей поиде по их велению сто человек, прочих же оставиша вне града. Приидоша же во град Тоболеск. Воевода же Данило Чюлъков с воинскими людми стретиша во градских вратех, оружия же их повеле положити вне града. Приидоша же в дом Данила Чюлъкова и вси сядоша за стол, уже бо ястию готову сущу. Глаголаше же много о мирном поставлении. Князь же Сейдяк седяше за столом, задумався, ни пития, ни брашна вкуси. Виде же сие Данило Чюлков и рече князю Сейдяку: “[Княже] Сейдяк, что мыслиши зло на [православных] християн, ни пития, ни брашна вкуси?” Рече же ему князь Сейдяк: “Аз не мыслю на вас никакова зла”. Данило же Чюлков прием чашу питию и рече: “[Княже] Сейдяк, аще не мыслишя зла ты и царевич Салтан и Карача на нас, православных християн, и выпиета чашу сию за здравие”. И прием чашу питию князь Сейдяк, и начат пити, и поперхну в гортани его. По сем же прием царевич Салтан, начат пити ю, також поперхну. Еще же приемлет Карача и начат пити, и також поперхну в гортани его, Богу бо обличающ[у] их. Виде же сие воевода и воинские людие, яко [зло] мысляще на них князь Сейдяк и прочии и хотят их смерти предать, и помахав рукою Данило Чюлков, воинские же людие начаша побивати поганых. Князь же Сейдяк вкинувся в окошко, за ним же и царевичь Салтан, и Карача, но абие поимани быша и связани. Прочии же побиени быша. Слышаще стоящия вне града, яко князь Сейдяк побежден бысть, и на бежение устремишася. И таково страхование найде на них, яко и во град свой не возвратишася. Слышаще, иже во граде беша, и сии избегоша из града, и никто же остася во граде.

Глава 33. О послании князя Сейдяка, и Салтана, и Карачи к Москве. По неколицех же днех времяни послаша князя Сейдяка, и Казачьи орды царевича Салтана, и Карачю в царствующий град Москву со многими воинскими людми.

Глава 34. О смерти царя Кучюма, идеже скончася. Егда ж побежден бысть царь Кучюм и беже из града и с царства своего в поле, и дойде, и обрете место, и ста ту со оставшими людми. Многажды же покушашеся итти в Сибирь, и попленити агарянски грады сибирския, и месть воздати православным християном, и страхом одержим бяше прежняго ради побеждения. Некогда же покусися итти и собра оставшая [воя], елико бысть, и поиде в Сибирь. И егда доиде до реки Иртиша, еще не близ града Тоболска, и абие нападе на нь трепет и ужас, и не поиде ко граду Тоболску и ко прочим градом, но не многия веси агарянския поплени и бежа, идеже пребываше. Поведано же бысть во граде Тоболске, яко царь Кучюм поплени тотарския веси, и собрашася рускии вои, и погнаша вслед его; постигоша ж сего близ поля и нападоша на нь. И Божиею помощию воя царя Кучюма побиша, и две цариц[ы] его и сына царевича взяша, и множество богаство приобретоша. Царь же Кучюм утече не со многими людми, и доиде до улуса своего, и оставшая люди взят, и иде втаи в Колмыцкую землю и улусы; и подсмотря стада конския, и нападше отгна. Ошутивше же сего колмыцкие людие и погна[ша] его вслед, и постигоша их, воя его многих побиша и кон[и] своя отполониша. Царь же Кучюм бежа в Нагаи и тамо убиен бысть от нагай, еже бо рекоша: “Яко русскии вои уведают, яко ты зде пребываеши, да и нам такожде сотворят, яко ж и тебе”. И ту [сконча] живот свой…

Глава 36. Имей же [помочь], исправляющу летопи[си] сия, еже о взятии Сибири и победе сицеве. В лето 7129-го Божиим изволением и повелением же благочестиваго и христолюбиваго государя царя и великаго князя Михаила Федоровича всея Русии и благословлением краснейшаго святителя Филарета Никитича, патреарха московскскаго и всеа Русии, поставлен бысть в Сибири, в Тоболск, первый архиепископ Киприян, бывый прежде на Хутыни архимарит. И во второе лето престолъства своего [воспомяну] атамана Ермака и з дружиною и повеле разпросити Ермаковъских казаков, како они приидоша в Сибирь, и где с погаными были бои, и ково где убили погании на драке. Казаки ж принесоша к нему написание, како приидоша в Сибирь, и где у них с погаными бои были, и где казаков и какова у них имянем убили. Он же, добрый пастырь, попечение имея о них, и повеле убитых имена написати в церкви Софеи Премудрости Божия в соборной синодик, и в православную неделю кликати повеле c прочими пострадавшими за православие вечную память…»

Источник http://midday.narod.ru/16.htm