29 февраля  по 26 марта 2020 года в Музее-галерее «ДОМ ART» экспонируется выставка казанского живописца Олега Иванова (1961-2020).

ХУДОЖНИК ТОНКОГО МИРА

Памяти казанского живописца О.Л. Иванова посвящается

ОЛЕГ ЛЬВОВИЧ ИВАНОВ (1961-2020) - художник-живописец, представитель казанского авангарда рубежа XX-XXI веков, архитектор по образованию (окончил архитектурный факультет КИСИ (ныне - Казанской архитектурно-строительной академии)), член Союза художников Республики Татарстан.

Его творческий путь начался в 1980-х, на излете эпохи XX-го века, когда в концептуальной специфике постмодернизма зародились «новые старые» трансавангардные идеи изобразительного искусства, многие европейские художники, прежде всего, итальянцы, вернулись к традиционной технике станковой масляной живописи, и идеи классического авангарда первых десятилетий века были осмыслены по-новому, ставился акцент на новую трактовку фигуративного, телесного. Иная интерпретация экспрессионизма, кубизма, сюрреализма привела к сквозному синтезу и архетипической метафоре.

В России это движение было мощно подхвачено, отечественная живописная традиция имела сильную основу. Искусство андеграунда именно в эти годы стало выходить из нелегального состояния, и в 1990-х годах состоялся своеобразный ренессанс отечественного авангарда, его многозвучный расцвет, интенсивный процесс пошел как в столицах, так и по всей стране. Очень цельно, широко заявил о себе в это время казанский авангард, свежая волна которого дала целую плеяду настоящих мастеров этого направления, достойно продолживших дело казанского «Всадника» 1920-х, новаторские  поиски художников первых революционных лет. В палитре ярких казанских имен 1980-х – 1990-х годов свободно, но негромко, самодостаточно зазвучало имя удивительного живописца Олега Иванова.

Художника не стало 23 января 2020... Ему было 58 лет. Тихая трепетная душа ушла, тактично закрыла дверь… А свет, легкий, с мерцанием частиц в мягком луче, остался...

Он был Художником чистым, абсолютным, по самой сути, по жизни. Жил как мог жить и творить свободный художник, просто знающий, чувствующий свою миссию, которую воплощал безо всякого тщеславия, пафоса или запланированной разумности, целесообразности, лишь согласно судьбе подлинного творца, по движению звезд своего заветного живописного мира. В этом и была – высшая целесообразность.

Мастер шёл, погрузившись в этот тонкий мир: по наитию, ведомый нежной грустной музой, собственным чутким ощущением мироздания, герои которого вроде бы такие родные, близкие и одиноко космические одновременно. Они – свои, городские, казанские, и даже будто узнаваемые, легко читаемые, в обычной повседневной жизни, в пространстве вполне реальных домов или старых дворов, а иногда и без конкретного соотношения со средой. Однако тут же понимаешь, что всякие привязки невозможны, что это универсальная, вселенская современность, её уникальная формула бытия. Они смешные и наивные, странные, угловатые и задумчивые, светлые и погруженные в себя, все немножко «не от мира сего», но в то же время вполне земные, в обычной, даже обыденной обстановке.

В индивидуальной, нарочито упрощенной манере изложения, близкой к шагаловским образам, или персонажам Н. Гончаровой, или даже к филоновской аналитической интуиции, её всеобщему органическому началу, и конечно, среди своих казанских друзей-коллег по цеху, вызрело свое зерно мастера, своё уникальное восприятие. Философия символов живописца проста и сложна в своей глубинности, открыта и загадочна одновременно. И это естественно, ведь он изображал, по сути, разные души, их видимое выражение, состояние, взаимодействие с другими душевными земными материями. Оттого краски его часто легки, касательны, мозаичны, линии, формы образов вот-вот и растают, развеются, будто ангел души персонажей коснулся руки художника и повел ею.

Удивительно и вместе с тем очень органично, что несколько лет назад он обратился и к иконописи, создав, например, исключительно значимый для него образ «Богородица, благословляющая святого Луку на писание иконы» (2017), популярный в истории мирового искусства сюжет. Икона, где образ  его, ивановских героев легко читается, оттого святые на ней вновь так близки и понятны, хотя художник очень старательно и ответственно стремился выдержать каноны древнерусской иконописной образности. Но давал их сквозь призму своего восприятия, своих акцентов, и потому образ получился особенный, не вполне каноничный, и этим особо притягательный. Трогательная ясность подачи, сознательно наивное изложение завораживают, вызывают светлую душевную улыбку как реакцию на столь бережную, по-детски чистую трактовку темы, чрезвычайно важную для художника.

Он не был одинок в художественном пространстве, рядом всегда были те, кого он ценил, дружил, у кого учился, кто мыслил и творил в унисон: Евгений Голубцов, Геннадий Архиреев, Рашид Тухватуллин, Вадим Харисов, Ильгизар Хасанов – известный казанский художественный круг. Но, как водится, это был совсем не простой путь, довольно типичный для свободного художника, одинокого скорее не физически, а внутренне – путь неприятия, непонимания, осознания невостребованности, бедности и внутренней отстранённости.

Эпоха сменяет эпоху, время бежит, торопится… Есть ли теперь в нем место подобному типу чистого художника, закрытого, негромкого, интеллигентного, рефлексирующего и тонко чувствующего, живущего только своим искусством, искусством живописи, поглощенного им всецело, каким был Олег? Или с ними, с такими мастерами, и уходит эта прежняя эпоха? Так или иначе, с их уходом, а вместе  с тем, с общей переменой во времени их представлений о месте художника в этом мире становится ясна и очевидна эта глобальная пространственно-временная смена…

И.Ф. Лобашева – кандидат искусствоведения, доцент художественного факультета КазГИК, преподаватель КХУ имени Н.И. Фешина